О смерти, погребении и поминовении усопших. Об участи младенцев, умерших некрещёными

Газеты “Калугарь” публикуем ответ настоятеля храма Калужской старообрядческой общины на непростой вопрос. К сожалению, в последнее время приходится констатировать, что такие случаи становятся более частыми, по крайней мере если судить по личному кругу знакомств. В дополнение приводим ссылку на подробные материалы о погребении с официального сайта РПСЦ.

Вопрос: Как молиться за мертворождённого младенца (дочку) и надо ли ей дать имя? Это было много лет назад, ребёнка в роддоме мне не отдали… Можно ли её отпеть теперь и какая молитва матери о ней?

Ответ. Вас постигла скорбь. Да дарует Господь Вам силы перенести ее. Мы не знаем судеб Божиих. Они – бездна многа (Пс. 35:7). Доверьтесь Его благому Промыслу.

Церковное поминовение (в том числе отпевание) возможно только над крещеными людьми. Во время крещения человеку нарекается имя. Господь сказал: “Истинно, истинно говорю тебе, если кто не родится от воды и Духа, не может войти в Царствие Божие ” (Ин. 3:5). Рождение от воды и Духа – это святое крещение, называемое еще банею пакибытия и вторым, духовным рождением человека.

Те, которые по неведению не получили крещения, как пишет святитель Григорий Богослов, «не будут у праведного Судии ни прославлены, ни наказаны, потому что хотя не запечатлены, однако же не худы, и больше сами потерпели, нежели сделали вреда. Ибо не всякий недостойный наказания достоин уже и чести; равно как не всякий, недостойный чести, достоин уже и наказания ». В синаксаре мясопустной субботы, читаемом на вселенской заупокойной службе, говорится, «яко крещении младенцы пищи насладятся. Непросвещеннии же и поганых (т.е. дети язычников), ниже́ в пищу, ниже́ в геенну пойдут ».

Церковь учит, что жизнь человека зарождается в момент зачатия. Поэтому приведенные святоотеческие слова в равной мере относятся и к нерожденным детям вследствие выкидышей и абортов, мертворожденным или родившимся, но не сподобившихся святого крещения.

Такие случаи были во все времена, но Церковь не оставила нам никаких особых молитв о душах этих младенцев. Жаль, что Вам не отдали погребсти малыша. Но Господь знает, где его воскресить в последний день. Нам остается только уповать на милость Божию. Мы знаем и веруем, что в невольных скорбях сокрыта милость Божия, которая влечет переносящего их к покаянию, и избавляет от вечной муки (преподобный Марк Подвижник).

Матери и отцу надо обязательно сходить на исповедь, покаяться в грехах. Рассказать и об этом случае. Священник должен прочитать матери особые молитвы, положенные в этом случае.

А далее, нам самим следует заботиться о своем спасении, каяться в грехах, познавать Бога и творить дела милосердия, молиться, ходить в церковь, в том числе на родительские субботы, соблюдать посты, приближаться к Богу прочими христианскими добродетелями.

Однажды преподобный Макарий Египетский, ходя по пустыне, нашел лежавший на земле человеческий череп. Когда авва прикоснулся пальмовою палкою, которая была у него в руке, к черепу, череп издал из себя голос. Старец сказал ему: «Кто ты?» Череп отвечал: «Я был жрецом идолопоклонников, которые жили в этом месте, а ты – авва Макарий, имеющий в себе Святого Духа Божия, когда, умилосердясь над теми, которые находятся в вечной муке, ты молишься о них, то они получают некоторое утешение». Старец спросил, в чем состоит это утешение? Череп отвечал: «Сколько отстоит небо от земли, настолько огня под ногами нашими и над нашими головами. Мы стоим посреди огня, и никто из нас не поставлен так, чтоб видел лицо ближнего своего». Тогда старец, обливаясь слезами, сказал: «Горе тому дню, в который родился человек, если только таково утешение в муке!» К этому старец присовокупил: «Есть ли мука, более тяжкая этой?» Череп отвечал: «Ниже нас мука больше». Старец сказал: «Кто в ней? Череп: «Нам, не ведавшим Бога, оказывается хотя некоторое милосердие; но те, которые познали Бога и отреклись от Него, и не исполняли воли Его, находятся ниже нас». После этой беседы старец предал череп земле (Патерик).

На смерть младенца

Преподобный Ефрем Сирин.Песнопение 37.

Как горьки слезы при смерти дитяти! Как тяжко матери, когда лишается она грудного младенца! Возрасти его, Господи, в чертоге Твоем! Этот день возбуждает в родителях скорбь об утрате детей, потому что смерть сокрушает опору их старости. Ты, Господи, подкрепи их!

Этот день отъемлет нередко у матери единородного, лишает ее руки, которая дотоле ее поддерживала. Ты, Господи, поддержи ее!

Вот день, который разлучает младенца с его матерью и оставляет ее в грустном одиночестве, в скорби и печали. Ты, Господи, утешь ее!

Вот день, который грудного младенца отрывает от матернего лона. Рыдает и сетует мать, что не стало ее утехи. Да узрит она его во Царстве!

Блаженно детство! Оно наследует рай.

Горе старости! Она остается здесь в бедствии. Ты, Господи, помоги ей!

Данный ответ приведён в газете “ ” за февраль 2014 года. Помимо этого в ней опубликована подборка проповедей на родительские субботы за несколько лет от настоятеля калужского храма РПСЦ по имя Знамения Пресвятыя Богородицы о.Иоанна Курбацкого.

Небольшой труд святителя Григория Нисского под названием "О младенцах, прежде времени похищаемых смертью", то есть о тех, которые умирают, прежде чем вкусят во всей полноте жизни, для которой родились, предназначался для правителя Каппадокии Иерия, поставившего перед святителем вопрос: "Что должно знать о людях, рождение которых недалеко отстоит от смерти?".

Во время написания этого труда, как видно из вступления к нему, святой Григорий был уже в преклонных летах. Так, он уподобляет себя старому скакуну, брошенному за оградой ипподрома. Однако, чтобы не оставить поставленный перед ним вопрос без ответа, он обещает напрячь свое внимание и собраться с силами.

В начале своего изложения святитель Григорий Нисский в возвышенных словах восхваляет Иерия, называя его "знатнейшим правителем" и "честной главой". Эти выражения не были одной лишь данью вежливости. Из вступления видно, что каппадокийский правитель действительно обладал многими прекрасными качествами и дарованиями. При равнодушии к вещественному богатству он был искренне обеспокоен духовным состоянием подчиненных ему людей, каждого из которых он хранил в сокровищнице своей любви. Говоря проще, он любил народ и не отличался корыстолюбием.

Кроме прочих дарований Иерий имел еще и склонность к размышлениям над делами божественного домостроительства. Он недоумевал, почему жизнь одного человека продлевается до старости, тогда как другого прерывается, лишь только он появляется на свет. В чем же смысл преждевременной смерти?

Следует признать, что святой Григорий прекрасно разрешает этот глубинный парадокс человеческого бытия. Начинает он с самой постановки проблемы. Итак, человек рождением вступает в жизнь. Он делает первый вздох, разражается плачем, - рыдания составляют начало его жизни. Но вдруг он умирает. Умирает прежде, нежели укрепились его суставы, умирает совсем еще нежный телом. Умирает либо потому, что его - беззащитного младенца - оставили совсем без опеки, либо потому, что он внезапно задохнулся, либо потому, что вмешалась какая-нибудь болезнь.

В связи с внезапной кончиной младенцев часто ставятся следующие вопросы. Будет ли душа безвременно скончавшегося младенца судима Всевышним Судиею, подобно тому, как будут судимы остальные люди? Получит ли она то или иное воздаяние? Будет ли она прохлаждаема росою божественного благословения или опаляема очистительным огнем? Ведь существо проблемы в том, что умерший младенец ничего не успел еще совершить в своей жизни - ни добра, ни зла. А где нет даяния, там нет и воздаяния. Следовательно, раз у младенцев нет еще ни произволения, ни деяния, то нет и оснований, чтобы обрести им то, на что уповаем мы, достигшие зрелого возраста. Если же, несмотря на это, младенцы войдут в Царствие Божие, значит, они находятся в более выгодном положении, нежели те, которые могут прийти к тому же результату после продолжительной жизни, исполненной всевозможных скорбей и страданий. Если данный ход мысли верен, то лучше никому не жить долго.

После постановки проблемы, святитель Григорий Нисский последовательно подходит к ответу. Он, конечно же, с самого начала исповедует, что столь великие вопросы суть неисследованные мысли Божий, почему и возглашает вместе с Апостолом: "О, бездна богатства и премудрости и ведения Божия! Как непостижимы судьбы Его и неисследимы пути Его!" (Рим.11:33). Однако он все же пытается ответить на этот вопрос, ибо верит, что божественная благодать может просветить его разум. Нужно также отметить, что, продвигаясь в раскрытии темы, святой Григорий для подкрепления своих мыслей не пользуется какими-либо риторическими приемами, но лишь точно следует по логической цепочке от предпосылок к выводам.

Первое.

Святитель Григорий Нисский обращает внимание на то, что человеческое естество происходит от Бога. Как и все сущности, причину своего бытия оно имеет в Боге, а не в самом себе. И если нетварное естество, принадлежащее Богу, превосходит всякое понятие расстояния или протяженности, не увеличивается и не уменьшается, и, конечно же, не подлежит определению, то естество тварное, напротив, изменчиво, подвержено увеличению и уменьшению, росту и распаду.

Человеческое естество сложно, так как состоит оно из разнородных стихий - умной и чувственной. Умная часть человека является подобием божественной природы. Кроме того, она соотносится с ангельскими силами, живущими в надмирном пространстве, которое наиболее подходит для их бесплотного естества. Далее святой Григорий говорит о теле ангелов, называя его "небесным, тонким, легким и приснодвижным".

Чувственное естество не похоже на естество умное, даже в некотором смысле противоположно ему. Поэтому Бог, чтобы, так сказать, не обделить землю, чтобы не оставить ее без умного начала, сотворил человека, в котором объединилось и умное естество, и чувственное. То есть человек - это совокупность всего творения, он состоит и из небесного, и из земного.

Второе.

Цель создания человека в том, чтобы посредством присущего ему умного начала во всем творении прославлялся Бог. Телесная жизнь, именно потому, что она земная, поддерживается земной пищей. Подобным образом можно говорить и о некой "умной пище", благодаря которой поддерживается наше умное естество. Как питание подает телу жизненную силу, так и умному естеству подает жизнь приобщение к поистине Сущему. Следовательно, жизнью, подобающей умному естеству, является причастие Богу.

Для восприятия каждой вещи есть свой соответствующий орган. Например, органом, служащим для наслаждения светом, является глаз, а не палец или какой-либо другой член человеческого тела. Для приобщения к Богу также требуется подобающий орган. А приобщение к Богу заключается в опытном познании Его, конечно, в той степени, в которой душа способна это познание вместить. Напротив, неведение Бога есть соответственно непричастность к Нему.

В неведении Бога, в удалении от божественной жизни состоит падение человека. Это и есть настоящее зло, которое Бог хочет в нас исцелить. Исцеление же зла заключается в возвращении к божественной жизни, в стяжании общения с Богом. Благом, таким образом, является исцеление умной части души. Кто же не стремится к таинству евангельского слова, тот не ведает способа исцеления.

Здесь святитель Григорий Нисский подчеркивает, и это, как я полагаю, имеет огромное значение, что подходящим органом для общения с Богом является умная часть души . Посредством ее человек приобщается к Богу и приобретает знание Его, что и является для него подлинной жизнью. Но поскольку грехопадение привело к удалению от божественной жизни и неведению Бога, и именно в этом состоит умерщвляющая человека болезнь, то теперь требуется исцеление умной части души, чтобы она в результате вновь обрела общение с Богом и увидела Его Свет.

Человеческое естество и было сотворено Богом именно для того, чтобы надеяться на участие в Его жизни, чтобы к этой жизни стремиться. Именно единение с Богом и является целью творения человека. Таким образом, вкушение божественной жизни, чем и является обожение, - это исполнение предназначения человека, его естественное состояние, а не воздаяние или награда. Также как и непричастность к Богу является не наказанием, а болезнью человеческой души, болезнью всего человеческого бытия.

Для наглядности святой Григорий использует пример человеческих глаз. Присущая глазам способность зрения не является вознаграждением, это их естественное здоровое состояние. Также и слепота - это не кара и не результат наказания, но болезнь. Подобным же образом для людей, "очищенных в чувствах души", естественна и свойственна блаженная жизнь Божества. Но те, у кого духовные очи нечисты, те, которые пребывают в неведении Бога, остаются не приобщенными к Его блаженной жизни. И это не наказание, но состояние болезни умной части души.

Третье.

Третий момент вытекает из сказанного. Итак, чаемое благо, то есть блаженная божественная жизнь, свойственно человеческому роду по естеству. И хотя это благо в некоторых случаях называется воздаянием, все же вкушение его - это не дело правосудия, а естественное состояние здоровой души. Только на основании этого положения и может прозвучать правильный ответ на вопрос о том, каким образом будет судим и в каком месте будет помещен младенец, не сотворивший в своей жизни ни добра, ни зла. При этом святитель Григорий Нисский еще раз подчеркивает, что сам вопрос этот ставится совсем не так, как следовало бы, потому что дело ведь не в правосудии, а в самом состояния здорового или, напротив, недужного человеческого естества.

Это поясняется следующим примером. Предположим, что два человека болеют одной и той же болезнью глаз. Один из них начинает лечение и терпит все, что предписывает медицина, несмотря на то, что это больно и неприятно. А другой не только не принимает никакого совета врача, но и невоздержанно живет во вред самому себе. В результате первый человек закономерным образом будет наслаждаться зрением света с помощью своих глаз, в то время как второй столь же закономерным образом будет этого света лишен.

Но если для человека, который в зависимости от своего образа жизни либо исцеляет умное око своей души, либо по-прежнему недугует им, причастность или непричастность к Богу является закономерным развитием и итогом всей его жизни, то с младенцем бывает иначе. Поскольку младенец изначала не получил болезни и не нуждается в лечении и очищении, значит, он живет согласно естеству, и ему, как неопытному во зле, никакая болезнь души не препятствует вкусить приобщения к Свету.

Это учение святителя Григория Нисского дает нам возможность подчеркнуть, что душа человека в своем рождении не является нечистой, напротив, она чиста. Человек, приходя через рождение в бытие, пребывает в просвещении ума. Поэтому мы видим, что и младенцы могут иметь умную молитву, конечно, в соответствии с образами и представлениями своего возраста. Мы часто замечали, что есть младенцы, которые молятся, и молятся даже во сне. Один афонский монах говорил, что когда маленькие дети обращают свое внимание куда-то в сторону и смеются без причины, то это значит, что они видят своего Ангела-Хранителя. То, что случается в жизни святых, для которых всегда естественно сожительствовать с ангелами, бывает и с маленькими детьми.

Православное богословие не учит тому, что человек якобы наследует вину первородного греха, о чем говорит богословие западное. Мы верим, что в своем рождении человек обладает умом чистым, пребывающим в просвещении, и такое состояние согласно с естеством. Наследство первородного греха, как мы уже говорили в предыдущей главе (см. Смерть и первородный грех. - А.Л.), заключается в том, что тело наследует тленность и смертность, и это, по прошествии времени, по мере взросления ребенка, способствует развитию страстей, которые помрачают умную часть души. Действительно, только страсти, разрастающиеся на почве тленности и смертности тела, а также окружающий мрак могут помрачить у детей их изначально чистую умную часть души.

Конечно, в таком случае возникает проблема: что же происходит в святом Крещении? То есть если младенцы обладают чистым и пребывающим в просвещении умом, если в них совершается умная молитва, то зачем же мы их тогда крестим?

Ответ, как видно из всего святоотеческого Предания, заключается в следующем: в святом Крещении мы не освобождаемся от вины первородного греха (ведь дело совсем не в этом), но прививаемся к Телу Христа, к Церкви, и тем самым получаем возможность победить смерть. Так мы переживаем и крещение младенцев. Мы крестим их, чтобы они стали членами Церкви, членами Тела Христова, преодолели смерть и победили "кожаные ризы" тления и мертвенности. Мы крестим их, чтобы по мере взросления, когда ум их будет помрачаться страстями и окружающим мраком, они имели возможность преодолеть страсти, снова соделать чистой умную часть души и победить во Христе смерть.

Таково действие Крещения в младенцах. Во взрослых же, крестящихся после подготовки, оно очищает от страстей сердце, а в Миропомазании им даруется просвещение ума. Вместе с тем при посредстве святого Крещения они причисляются к Церкви и приобретают тем самым возможность, в единении со Христом, через причащение Его Пречистых Тайн, победить смерть и достичь обожения. Главнейшей целью крещения и младенцев, и взрослых является именно состояние обожения, которое достигается лишь во Христе и в Его Церкви.

Поскольку вопрос о чистоте младенческих душ весьма важен, то да будет мне позволено привести слова самого святителя Григория Нисского: "Младенец же, неискушенный злом и не имеющий какого-либо недуга душевных очей, который бы препятствовал приобщению к Свету, живет по естеству. У него нет нужды в очищении для приобретения здравия, поскольку в начале он не принял болезни в душе". Итак, ум младенца чист, не имеет болезни, отличается здоровьем и пребывает в своем естественном состоянии. Поэтому у младенца нет никаких препятствий для приобщения к божественному Свету.

Для объяснения того, что происходит в будущей жизни, ожидаемой нами, святитель Григорий Нисский всегда приводит примеры из жизни настоящей. Так, например, он усматривает следующую аналогию между образом настоящей жизни и образом жизни будущей. Как младенцы по началу сосут грудь и питаются молоком, а впоследствии питаются иной пищей, потому что одна пища приходит на смену другой в свое время, так бывает и с душой. Душа приобщается духовных благ в соответствии с определенным порядком и последовательностью. Об этом говорит апостол Павел. Сначала он питал коринфян молоком (1Кор.3:2), и лишь потом тем из них, которые достигали меры умного возраста, давал твердую пищу.

Одно из различий между младенцем и взрослым человеком состоит в том, что доставляет им удовольствие. Взрослый получает удовлетворение от собственных успехов, от общественного признания, от даров, от воздаваемых ему почестей, от семейной жизни, от развлечений, зрелищ, охоты и тому подобного. А младенец довольствуется молоком, объятиями няни и тихим покачиванием, приносящим сладкий сон.

Нечто подобное происходит и в отношении духовных благ при духовном взрослении. Взрастившие свои души добродетелями будут вкушать божественную сладость в соответствии с наклонностями, приобретенными ими в этой жизни. А душа, которая хотя и не вкусила добродетели, но при этом не заболела и злом, также способна приобщаться этого блага в той мере, в какой она может вместить его, будучи укрепляема созерцанием Сущего.

Так, несмотря на то, что младенцы неопытны в отвержении зла, они, будучи укрепляемы созерцанием Бога и поддерживаемы Его благодатью, приобщатся божественного ведения и божественного Света. И они преуспеют в совершеннейшем ведении, естественно, при помощи созерцания Бога. Таким образом, Бог явится всем, "подавая Себя в такой мере, в какой вмещает приемлющий".

То есть мысль святого Григория заключается в том, что душа стремится к благу, к причастию божественного Света по самой своей природе. Человек принимает божественную благодать и божественное богатство в меру своей восприимчивости. И эта восприимчивость не зависит напрямую от телесного возраста человека или от обилия или недостатка добрых дел, совершенных им. Именно в такой перспективе нужно рассматривать будущее состояние человека, а не исходить из сравнения добродетельной жизни зрелого человека с жизнью младенца или человека незрелого. Делающий такое сравнение сам "незрел есть", потому что этим он показывает, что не располагает богословскими доводами.

Четвертое.

Почему же Бог попускает младенцу умереть в этом возрасте? Проведя предварительный анализ и показав, что годы, проведенные нами на земле, не играют большой роли для приобщения божественного Света, святой Григорий в развитии темы останавливается на вопросе, почему Бог попускает столь скорый исход из этой жизни.

Отвечая на этот вопрос, он сначала замечает, что вину за то, что женщины убивают детей, родившихся у них от незаконного зачатия, нельзя приписывать Богу. На случаи же, когда младенцы, несмотря на заботу и молитвы родителей, уходят из мира по причине какой-либо болезни, мы должны смотреть только через призму Божия Промысла. Ведь совершеннейшее промышление заключается не просто в том, что исцеляются уже приключившиеся страсти, но в том, что человек ограждается от вкушения тех страстей, которые могли бы быть у него в будущем. Знающему будущее, каков и есть Бог, естественно воспрепятствовать повзрослеть тому младенцу, который впоследствии утвердился бы во зле. То есть в подобных случаях Бог не позволяет младенцу жить именно по той причине, что видит его злое будущее. И делая это из человеколюбия, Он не лишает его, конечно же, ничего из будущих благ, на что мы и обратили внимание прежде.

Чтобы сделать этот акт Божия домостроительства более понятным, святой Григорий использует прекрасный и доходчивый пример. Предположим, что есть богато накрытый стол со многими вкусными блюдами. Предположим также, что есть там и смотритель, знающий, с одной стороны, свойство каждого блюда, - какое из них вредное, а какое полезное, и, с другой стороны, - состояние здоровья каждого сотрапезника. Предположим еще, что этот смотритель обладает абсолютной властью позволить или, напротив, воспрепятствовать прикасаться к тому или иному блюду, чтобы каждый из сотрапезников вкушал только то, что наиболее подходит его организму. Очевидно, что в этом случае и больной не будет огорчен, и здоровый не дойдет до отвращения к пище по причине пресыщения множеством блюд. Так как если смотритель увидит, что кто-то пресытился пищей или упился вином и опьянел, то он повелит вывести его из этого места. Бывает, что человек, которого выводят, восстает против смотрителя, осуждает его за то, что он якобы по зависти лишает его этих благ. Но если он внимательно посмотрит на оставшихся сотрапезников и увидит, как они от пресыщения и пьянства начинают страдать рвотой и головной болью, как произносят непотребные слова, то, конечно, возблагодарит смотрителя за то, что он избавил его от страдания, происходящего от невоздержанности.

Пример этот переносится на человеческую жизнь. Стол - это и есть человеческая жизнь, которая изобилует самыми различными блюдами. Но не все в жизни является сладким медом. В ней есть и своя горечь, как, например, соль или уксус, то есть разного рода неприятности, затрудняющие существование человека. Одни блюда вызывают кичливость, другие - вспышки безумия, а третьи - отвращение. Смотритель, которым является Бог, выводит из-за стола того, кто вел себя достойно, чтобы он впоследствии не уподобился тем, которые из-за гортанобесия предались безмерному пресыщению. Так божественный Промысл исцеляет болезни прежде их появления. Поскольку Бог силой Своего предведения знает, что новорожденный будет, когда вырастет, употреблять мир во зло, то Он и отрывает его от пира жизни. Новорожденный младенец отрывается от жизни, чтобы на трапезе этого мира он не предался гортанобесию. И в этом мы усматриваем любовь Божию, Его великое человеколюбие.

Пятое.

Пятое - продолжение четвертого. Это вопрос о том, почему Бог делает такое различие в выборе. То есть почему Он одного промыслительно забирает прежде времени, а другому попускает жить и стать злым до такой степени, что можно даже пожелать, чтобы такой человек никогда бы и не рождался. Действительно, почему младенец промыслительно забирается из этой жизни, в то время как его отец, до самых седин участвующий в пире и потребляющий вместе со своими собутыльниками лукавый осадок, оставляется?

Прежде чем ответить, святитель Григорий Нисский замечает, что слово, которое он собирается произнести, предназначено для "наиболее признательных", - признательных Богу и имеющих доброе расположение. Кроме того, он напоминает, что рассматриваемые вопросы суть таинства, непостижимые для человеческой логики, ведь "логика" Божия отлична от логики человеческой.

Святой Григорий настаивает на том, что Бог устраивает все отнюдь не случайно и не без причины. Бог есть Логос, Премудрость, Добродетель, Истина, и Он никогда не приемлет ничего из того, что не связано с добродетелью и истиной, и попускает Он только то, что связано с ними. Так, иногда Он попускает, что младенцы забираются из жизни преждевременно, а иногда, если Он преследует какую-то другую цель, попускает нечто иное.

И само пребывание в жизни злых людей позволяется и попускается Богом, дабы и из этого получилась некая польза. Обращаясь к примеру израильского народа, святой Григорий говорит, что Бог попустил явиться египетскому тирану, чтобы наказать израильский народ. Удалил же Он израильтян из Египта, чтобы они не уподобились египтянам и не переняли их обычаев. Ведь под ударами молота на наковальне даже самое твердое железо, не плавящееся в огне, может принять формы какого-нибудь полезного орудия труда.

Затем святитель Григорий Нисский отражает еще один неверный довод. Некоторые, говорит он, усматривают несправедливость в том, что в этой жизни не все злые вкушают горькие плоды своей злобы, и не все добродетельные получают пользу от трудов своей добродетели. На это святой Григорий отвечает, что добродетельные будут радоваться в иной жизни, радоваться, сравнивая свои блага с погибелью осужденных. Сказано это, однако, только в том смысле, что сопоставление противоположностей станет "увеличением и усилением радости для добродетельных". И это, конечно, значит не то, что они будут радоваться осуждению других людей, но то, что, переживая блаженство добродетели, сравниваемое с муками греха и страстей, они будут благодарны Богу за свое спасение.

Итак, если младенцы и восхищаются смертью преждевременно, то делается это по Божию домостроительству, чтобы не впасть им в худшее зло. Если же некоторые из оставленных жить становятся злыми, то объяснять это следует уже иными причинами, которые сокрыты в Промышлении Божием и в Его Премудрости. Конечно, и от этого будет какая-то польза, ибо Бог не делает ничего без причины и цели.

В итоге о посмертной участи младенцев, уходящих из жизни прежде времени, нужно заключить следующее. С одной стороны, они не находятся в скорбном состоянии, но, с другой стороны, они и не равны тем, которые подвизались, чтобы очистить себя с помощью всякой добродетели. При этом нельзя забывать, что шествие к Богу и причастие нетварного Света есть естественное состояние человеческой души. И младенцы не могут быть этого лишены, ибо силой божественной благодати они способны к достижению обожения.

Примечания
1. τό νοερό της ψυχής.

В этом году чтение о невинно убитых царем Иродом вифлеемских младенцах будет звучать дважды с интервалом всего в два дня. Сегодня, в день их памяти, и 13 января, в Неделю по Рождестве Христовом. О чем говорит нам Евангелие и почему Бог допускает страдания и смерть, размышляет протоиерей Феодор БОРОДИН

Избиение вифлеемских младенцев. Роспись собора монастыряря прп. Дионисия на Афоне. Сер. XVI в.

«Когда же они (волхвы) отошли, - се, Ангел Господень является во сне Иосифу и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и беги в Египет, и будь там, доколе не скажу тебе, ибо Ирод хочет искать Младенца, чтобы погубить Его.

14 Он встал, взял Младенца и Матерь Его ночью и пошел в Египет,

15 и там был до смерти Ирода, да сбудется реченное Господом через пророка, который говорит: из Египта воззвал Я Сына Моего.

16 Тогда Ирод, увидев себя осмеянным волхвами, весьма разгневался, и послал избить всех младенцев в Вифлееме и во всех пределах его, от двух лет и ниже, по времени, которое выведал от волхвов.

17 Тогда сбылось реченное через пророка Иеремию, который говорит:
18 глас в Раме слышен, плач и рыдание и вопль великий; Рахиль плачет о детях своих и не хочет утешиться, ибо их нет.

19 По смерти же Ирода, — се, Ангел Господень во сне является Иосифу в Египте
20 и говорит: встань, возьми Младенца и Матерь Его и иди в землю Израилеву, ибо умерли искавшие души Младенца.

21 Он встал, взял Младенца и Матерь Его и пришел в землю Израилеву.

22 Услышав же, что Архелай царствует в Иудее вместо Ирода, отца своего, убоялся туда идти; но, получив во сне откровение, пошел в пределы Галилейские

23 и, придя, поселился в городе, называемом Назарет, да сбудется реченное через пророков, что Он Назореем наречется».

Комментирует протоиерей Феодор БОРОДИН, настоятель храма Космы и Дамиана на Маросейке:

В Евангелии воскресного дня, который называется Неделей по Рождестве Христовом, — несколько важных тем. Первая: бегство святого семейства в Египет . Иосиф ночью, во сне, получает от Ангела наказ бежать в Египет. Бежать немедленно, с Богомладенцем и Богородицей в другую страну, когда из транспортного средства — один осел, никаких запасов в дорогу и полное понимание, что всем троим грозит смертельная опасность. Тому, кто знает, что такое — собрать новорожденного, чтобы куда-то уехать, проблемы праведного Иосифа будут отчасти понятны. Но Иосиф не колеблется, потому что Ангел уже однажды разрешил его сомнения, когда Иосиф хотел отпустить свою обручницу Марию, потому что подумал, что Она согрешила. Теперь он принимает повеление Ангела как Божию волю, и без промедления ей подчиняется. Подчиняется Иосифу и Дева Мария, хотя у нас и может возникнуть мысль: почему не Ей, только что родившей Богомладенца, явился Ангел с предупреждением об опасности? То, что Ангел явился именно Иосифу, есть несомненное указание на необходимую иерархию в жизни. Потому что оберегать семью, отвечать за ее безопасность призван отец, муж. Иосиф понимает, что смысл его жизни — служить тем, про кого он до конца сам не знает, кто же Они? Но он уже верит, что это самое главное, для чего его призвал Бог. Иосиф послушен Богу. А Мария послушна Иосифу , она не высказывает вполне здравых опасений, как это он решился идти ночью, не успев собраться в путь, опасный даже для вооруженного отряда, не то, что для старика и Девы с Ребенком. Она просто берет Младенца и идет за ним. В послушании начинается и жизнь Самого Господа с Его первых дней: рождения в хлеву, где скот и навоз, бегства по ночным дорогам от царя-Ирода, послушании Иосифу и Матери, которые порой обращаются с ним как с обычным отроком (см. Лука 2:41-51).

В самом Египте, по мнению многих комментаторов, их ждала уже более спокойная жизнь: в то время Египет был местом, где жили изгнанники-евреи, бежавшие от еврейских властей. Они селились диаспорой и помогали друг другу. И хотя и Египет, и Палестина были под властью Рима, они враждовали друг с другом и именно в Египте проще было найти «политическое убежище».

Но вот умер Ирод, искавший смерти Младенца-Христа, и пришло время возвращаться в землю Израилеву, о чем снова возвестил Ангел. Но где именно поселиться? Извещений от Господа на этот раз нет. Нет никаких прямых указаний. Как понять, где будет безопаснее Марии с Младенцем, и как понять — насколько это будет в воле Божией? Эти вопросы открывают новую тему в этом отрывке: как человеку понять волю Божию и как принять решение, когда она неясна? И опять примером нам служит Иосиф, который принимает решение в свободе, но исходя из предыдущего опыта глубокого послушания Богу. Он размышляет, что в Иерусалиме, где царствует сын Ирода Архелай, и близком к нему Вифлееме может быть по-прежнему опасно, а ведь только недавно от похожей опасности уберег его Господь. И потому он «убоялся» туда идти и решает поселиться подальше от царей и столиц. Уже в Ветхом Завете в притчах Соломоновых есть такие слова: «Благоразумный видит беду, и укрывается; а неопытные идут вперед и наказываются» (Пр. 22:3) Иосиф «убоялся», но не за себя, а за тех, кто был ему дороже себя — Марию и Младенца. И поступил мудро, а «мудрый» в ветхозаветном контексте значит не «очень умный», а праведный, тот, кто исполняет волю Бога. А значит, мудрый тот — кто знает, когда надо уклониться от беды, а глупый — не знает и сам наказывается. А знает мудрый потому, что привык слушаться Бога, а неопытный — не привык.

Иосиф выбирает тихий малонаселенный Назарет, где жили земледельцы и ремесленники, значит, можно было прокормиться, а Иосиф был, по преданию, плотник. Главным мотивом его выбора были безопасность семьи и ее обеспечение. И этот выбор совпал с волей Божией, потому что, как пишет евангелист Матфей, «сбылось реченное через пророков, что Он (Христос — прим. Ред.) Назореем наречется (Матф.2:23). Слово «Назорей» обозначает не только жителя города Назарета (которого можно было назвать и назорей, и назарянин), но и человека, давшего обет Богу, которого также называли «назорей», что по древнееврейски называлось словом «нацар».

Но ведь, Господь, конечно, мог бы покарать Ирода намного раньше дней его смерти, и тогда Иосифу нечего было бояться, почему же Бог этого не сделал?

Когда мы размышляем о судьбах человека, семьи, народа, общества, Церкви, эти вопросы также встают пред нами. Когда время убояться, а когда — пойти на крест? Мы видим, что бывает время, когда праведные, угодные Богу люди, носители истинного учения о Боге угнетаются, а зло оказывается как бы сильнее. Праведники могут молиться, но не получают просимого у Бога. И эта тайна приоткрыта в словах Соломона: «Есть праведники, а дана им участь в меру деяния нечестивцев, И есть нечестивцы, а дана им участь в меру деяния добрых (Экклесиаст, 9:14). Промыслом Божиим бывает так, что жизнь праведников или людей, стремящихся к праведности, строится вокруг злодеяний нечестивого, вокруг проявлений его свободы. Прежде всего, это сбылось на Самом Праведнике, который взял Себе участь в меру деяний нечестивых людей: Ирода, Пилата, фарисеев, книжников… Это тайна, до конца которую понять человеческий разум не может.

И мне кажется, что это такое испытание, когда нужно принять самостоятельное решение, не имея четкого уверения, что есть воля Божия, рано или поздно ждет любого христианина. Так Господь учит нас свободе. Например, как принимал решение митрополит Сергий (Страгородский), когда размышлял: подписывать или нет Декларацию 1927 года? Когда он был поставлен перед фактом либо полного уничтожения Церкви, либо зыбкого соглашения с безбожной властью. Разве не сказал Сам Господь в Евангелии: «Созижду Церковь Мою и врата ада не одолеют ее» (Мф.16:18). И вот перед митрополитом Сергием встал вопрос: когда человек может требовать от Бога чуда, а когда должен сам принять решение, если воля Божия не извещается прямо? Имеет ли он право обречь на расстрелы, ссылки и мученичество еще остающихся на свободе священников своей бескомпромиссностью? Может ли он, отказываясь подписать Декларацию, фактически все храмы истинной Церкви отдать таким образом обновленцам? Только Господь знает, как тяжело и страшно было ему принимать решение. Получал ли он от Бога ответы или нет? Мы этого не знаем. Но и в нашей жизни, пусть в другом масштабе, порой приходится делать очень серьезный выбор.

Когда мы приходим в Церковь, воцерковляемся, когда мы молоды естественной или церковной молодостью, нам кажется все просто. Проведя 15-20 лет в Церкви, начинаешь понимать, что прямых или готовых ответов на многие сложные вопросы часто нет. И человек должен, помолясь, принять решение, исходя из своей свободы, и потом нести за него ответственность. Я видел, как трудно приходилось людям, которым надо было принять решение, связанное с болезнью близкого, когда человек десять лет на АИК (аппарат «искусственное сердце-легкие»), вылечить его нельзя, и от вас требуют письменное согласие на отключение аппарата. Или решения, которые мне, как священнику, приходилось принимать во время работы в канонической группе при Епархиальном совете Москвы, куда обращаются по поводу разводов, вторых браков и отпеваний самоубийц. И нет прямых указаний, какое решение может быть правильным, ведь каждый случай уникален, и за каждым — судьба. В эти моменты мне было просто страшно. Например, по канонам нет причины, чтобы счесть брак распавшимся, а брака — и это видно и понятно — больше нет. Или самоубийства: где грань, за которой начинается сумасшествие, когда человек может быть отпет в храме как «умалишением наложивший на себя руки», и страшной болью, от которой мутится сознание, и которую никакими обезболивающими нельзя облегчить? Так по мере взросления Господь отнимает у нас учебники и ставит сложные вопросы, открывая нам подлинную духовную реальность. Но, прежде чем научиться свободе, мы должны научиться послушанию и горячей молитве.

И, наконец, третья тема этого воскресного чтения — убиение вифлеемских младенцев — подводит к вечному вопросу: почему страдают невинные? Почему умирают дети? Где справедливость? На этот вопрос, многажды задаваемый, однажды Антонию Великому был дан ответ Самим Господом: «Антоний, это суды Божии, а ты внимай себе», то есть занимайся своей жизнью, потому что много ты понять еще не в силах. Это было сказано великому подвижнику, аскету и созерцателю, которому являлись ангелы, молитва которого исцеляла безнадежных, воскрешала мертвецов. Но и он не в силах был понять то, что понятно только по ту сторону вечности, когда прекратятся всякие «земные мудрования». Именно на вифлеемских младенцах исполнились слова Соломона: «Есть праведники, а дана им участь в меру деяния нечестивцев». Дана кем? Богом. Но для большинства людей, даже христиан, их земная жизнь — тот центр, вокруг которого все вращается, а смерть — горе. Мало тех, для кого, как для ап. Павла, жизнь — Христос, а смерть — приобретение. Поэтому ответы есть, но понять, тем более принять их мы можем лишь там и потом, а здесь, на земле, мы их не вмещаем, и не только убийство невинных детей, но и страдания их земной жизни. Если поехать в какой-нибудь дом малютки для детей-инвалидов, эти вопросы моментально вскипают в сердце: за что, почему?

Но если вспомнить слова ап. Павла о том, что ему нечем хвалиться, кроме креста Христова (Ср. Гал.6:14)., то есть кроме страданий, то мученичество вифлеемских невинных младенцев (которых уже во II-III веках почитали святыми) могут дать нам надежду, когда, на исходе нашей жизни, оглядываясь назад, и мы найдем то, что созвучно кресту Христову в своей судьбе — наши страдания. Больше, наверное, мы ничего представить в свое оправдание не сможем, ничем «похвалиться» не сможем, потому что все наши добродетели отравлены грехами, тщеславием и т.д., а вот страдания, которые мы понесли, — это то, что может стать нашей похвалой перед Богом. Так в полноте дана похвала от Бога и Вифлеемским младенцам. Ведь Господь им дал самое большее, что Он приготовил для человека: Царство Небесное. А их страданиями, может быть, была и будет спасаема не одна еще душа, которую страдания невинных не оставят в тупике, не озлобят, а отвратят от злобы этого мира.

И конечно, в эти дни воспоминания Вифлеемских младенцев (а это же чтение читалось и восьмого января, в Собор Пресвятой Богородицы), мы не можем не думать о тех сотнях тысяч детей, которые убиваются во чреве. Почему-то у людей неверующих первый вопрос, который, как они сами говорят, мешает им верить: если есть Бог, почему же страдают дети? Но следующий пункт: свободу абортам, это наше право. Почему-то всегда это соединяется. И наоборот, когда для человека Бог — не абстракция, когда уже есть отношения с Богом как с Отцом, есть опыт любви, вопросы о страданиях невинных все меньше возмущают ум — при том, что и ответов точных не получено. Но есть опыт доверия Богу. Такой человек просто идет в детский дом и помогает невинно страдающим младенцам.

Блаженна смерть младенцев

Навсегда останется в душах родителей скорбь о детях, срезанных серпом смерти в младенческом возрасте. Почему человеколюбец Бог так рано призывает к Себе эти Свои создания? Как нам должно воспринимать утрату наших любимых детей? Действительно, боль и страдания родителей по смерти маленьких детей чрезвычайно велики. Вид незрелого, невинного младенца, взятого от материнской груди, повергает семью в скорбь, ранит души отца и матери. Важно заметить, что у Святой нашей Церкви, которая, как нежная мать, снисходит до горя каждого, есть особые песнопения для отпевания младенцев, тех, которых успели окрестить . Этот ряд песнопений называется «Чин погребения младенческого». В двух и косах после 6–й песни канона написано: «Ничтоже есть матере сострадательншее, ничтоже есть отца умиленшее: утробы бо их смущаются, егда младен{стр. 316}цы отсюду предсылают велию жалость, юже имут сердца их, отрочат ради, наипаче егда суть благоглаголивая, поминающе словеса их с песнию: аллилуия». И затем в следующем икосе говорится: «Многажды бо пред гробом сосцы биют и глаголют: О сыне мой и чадо сладчайшее! Не слышиши ли матере твоея, что вещает; се и чрево, носившее тя; чесо ради не глаголеши, яко глаголал еси нам, но тако молчиши глаголати с нами: аллилуия» .

В других тропарях того же последования родители обращаются к умершему ребенку, говоря: «О, кто не восплачет, чадо мое, о еже от жития сего плачевное твое преставление». «Младенец незрелый», покинув материнские объятия, как птенчик, «отлетел еси и к Создателю всех избегл еси. О чадо, кто не восплачет, зря твое ясное лице увядаемо, еже прежде яко крин красный!» И столь велика любовь Церкви Христа, сказавшего: «Пустите детей приходить ко Мне и не препятствуйте им» (Мк. 10, 14), что и она соболезнует сердцам отцов и матерей и, обращаясь к усопшему, вместе с родителями повторяет: «О, кто не восстенет, чадо мое, и с плачем не возопиет многое твое благолепие и красоту жительства твоего! Якоже бо корабль, следа не имый, сице зашел еси от очию скоро. Приидите, друзи мои, сродницы и ближнии, вкупе со мною сего целуем, ко гробу посылающе» .

Смерть младенцев вызывает у нас справедливое недоумение. Почему это разумное творение уходит из жизни в столь нежном возрасте? Но душа, которая верует, не видит в этом событии ничего, что вызывало бы недоумение. Она знает, что все наши желания направляются всеблагим Промыслом Божиим. «Почему, - спрашивает святитель Григорий Нисский, - жизнь одних столь продолжительна, что они достигают глубокой старости, {стр. 317} другие же живут совсем мало и, едва родившись и начав дышать, тотчас заканчивают жизнь?» И сам же отвечает: «Если ничто в мире не происходит без Божественного участия и все зависит от воли Божией, а все божественное - мудро и промыслительно, значит, и для этого события обязательно есть какая–то причина - причина, дающая нам подтверждение мудрости Бога и его заботы о нас. Ибо то, что происходит напрасно и беспричинно, не может быть от Бога и, как говорится в Священном Писании, особое свидетельство о Боге - в том, что все устроено мудро» .

Душа христианина, однако, не идет дальше, твердо веря в то, как пишет Василий Великий, «что хотя и сокрыты от нас причины Божиих распоряжений, однако же все, что бывает по распоряжению премудрого и любящего нас Бога, как оно ни трудно, непременно должно быть нам приятно. Ибо знает Он, как уделить каждому, что ему полезно, и почему нужно положить нам неодинаковые пределы жизни; и есть непостижимая для людей причина, по которой одни преставляются отсюда скорее, а другие оставляются далее бедствовать в много болезненной этой жизни ».

Нам кажется безвременной смерть младенца. Но это неверно. Вот что говорит об этом святой отец: «Что же странного в том, что смертный умер? Но нас огорчает безвременность! Неизвестно, не благовременно ли это, потому что не знаешь, как избрать, что полезно душе, и как определить срок человеческой жизни» . «Размысли, - продолжает он, - что устроивший и одушевивший нас Бог каждой душе дал особенный путь в этой жизни и для каждого положил свои пределы исшествия. По неизреченным законам Своей премудрости одному {стр. 318} предуставил более пребывать в сотовариществе плоти, а другому повелел скорее разрешиться от телесных уз» .

Великий Фотий в утешительном письме к своему брату, патрицию Тарасию, дочь которого умерла в юном возрасте, так пишет о безвременной смерти: «Безвременно! Но разве, когда родилась она, говорил ты, что рождение было безвременным? Ты говорил, что это случилось по воле Божией и в положенный час. Когда же приходит срок нам отходить ко Творцу, тут мы стремимся определить границы нашей жизни. Коль скоро Создатель приводит нас в жизнь в назначенный час, разве может Он звать нас к Себе несвоевременно? И если своевременно происходит зачатие, рождение и возрастание, как же может быть несвоевременным наше призвание в Вечную Жизнь?» Настолько решительно выступает божественный Фотий против представлений о смерти как о событии якобы безвременном, что называет того, кто утверждает так, богохульником и безумцем, поддавшимся недобрым мыслям. Вместо того, чтобы скорбеть о младенце, чья душа покинула тленное тело, должно скорбеть о том, кто дошел до духовной смерти, то есть о человеке, который не может разумно мыслить, а лишь богохульствует .

Богоносные отцы не считают смерть младенца лишением. «Мы не потеряли младенца, - пишет Василий Великий благочестивому другу своему Нектарию, - мы возвратили его Богу, Который дал нам его. Не скрыла его земля, но прияло его небо» .

Премудрый Соломон, просвещенный Духом Утешителем, учит, что Бог призывает к себе детей в столь юном и безмятежном возрасте потому, что хочет уберечь их от греха, чтобы злоба не изменила разума его или ковар {стр. 319}ство не прельстило души его (Прем. 4, 11). Поэтому и Святая наша Церковь воспевает: «Пославый с высоты, Всецарю, и приимый блаженнаго младенца, яко чистую, Владыко, птицу в гнезда небесныя, спасл еси сего дух от сетей многовидных, и с праведными духи совокупи, услаждая Царствия Твоего» .

Афанасий Великий, отвечая на вопрос, почему одни умирают во младенчестве, тогда как другим удается достичь глубокой старости, пишет: «Причина, по которой так происходит, глубока и не постижима для человеческого разума. Однако из всего, чему нас учат тексты Священного Писания, мы заключаем, что младенцы умирают не вследствие грехов, но часто для вразумления их родителей. Таким образом Бог совершает два благих дела. Во–первых, дети уходят непорочными отсюда, обретая вечное спасение. Может быть, Бог призвал их к Себе раньше, чтобы уберечь от будущей грешной жизни. Во–вторых, смерть детей вразумляет родителей. Может быть, деньги, приготовленные детям по завещанию, они теперь отдадут беднякам (ведь у них теперь нет детей). Или же, - заключает он, - в соответствии с каким–нибудь иным расчетом или решением Бога, которое Он нам не открывает и не объясняет» .

В любом случае смерть незапятнанного грехом младенца поистине блаженна. Иоанн Златоуст пишет: «Вот ты в течение пятидесяти или ста лет предаешься веселой жизни, обогащаешься, рождаешь детей, выдаешь замуж дочерей, начальствуешь и царствуешь над племенами и народами - и после всего этого наступает смерть, после смерти осуждение, которому нет конца и после которого нет уже покаяния… Потому–то мы считаем особенно блаженными умирающих детей, потому–то {стр. 320} все мы говорим: «О, если бы мы умерли, будучи детьми». Итак, не будем предаваться печали, когда увидим, что наших детей постигла та участь, которой мы желали бы и для себя. Ведь это только для нас чаша смерти исполнена опасности, для детей же она спасительна; и то, что во всех возбуждает ужас, - желание для них; что для нас является началом имеющего постигнуть нас там наказания, становится для них источником спасения. За что, в самом деле, потребовали бы отчет у тех, которые совершенно не испытали Греха? За что подверглись бы наказанию те, которые не имели познания ни добра, ни зла? О блаженная смерть счастливых детей! О смерть невинных! Ты поистине начало Вечной Жизни, начало бесконечной радости!»

Именно эту благословенную невинность и это блаженное успение младенцев выдвигают святые отцы в качестве важнейшего момента в утешительных словах к родителям, представляя как бы обращенные к ним слова детей: «Не плачьте совершенно бесполезно о нас, отцы! Ведь вы хотели бы, чтобы мы проводили вместе с вами эту суетную жизнь, где нет ничего усладительного и все преисполнено скорби, где все обманчиво и непрочно, где нет ничего верного и неизменного. Господь же Бог наш, возлюбивши нас, исторг нас из этой суетной жизни, как бы из пасти льва, удалил нас от грехов века сего, подобно тому, как розу из терний, подобно доброму пастырю, отделил нас, как возлюбленнейших агнцев, от вас, как будто из мрака к свету. И мы проводим жизнь свою в стране живых, где все спокойно и безмятежно… Мы воспеваем хвалу вместе с Ангелами, торжествуем вместе со святыми и даже ходатайствуем за вас, пребывающих в грехах. Поэтому не тревожьтесь за нас, а, скорее, плачьте о вашей собственной праведной кончине» .

Великий Фотий, утешая патриция Тарасия, представляет как бы явившуюся пред ним его умершую дочь, которая с радостным лицом берет его за руку и говорит ему: «Отец мой! Зачем ты плачешь, как будто я ушла в некое недоброе место? Ведь я в раю. Все, что я здесь вижу, так сладостно, и еще сладостней мне чувствовать его. Приобретенный здесь мною опыт превосходит всякие ожидания. В этом раю нет хитрого и коварного змея - диавола, который обольщает нас лицемерным шепотом. Здесь все мы становимся мудрыми, постигая небесную божественную мудрость. Вся наша жизнь здесь - бесконечный праздник и торжество. Когда–нибудь придешь сюда и ты, отец, вместе с любимой моей матерью» .

В «Житии иже во святых святого отца нашего Андроника и его супруги Афанасии» обращает на себя внимание следующее. Афанасия, потеряв в один день двух своих детей, погрузилась в безутешную скорбь, тогда как муж ее выказал доблести, достойные Иова. Однажды вечером явился убитой горем Афанасии мученик Юлиан и сказал ей: «Не плачь о детях! Ведь как человеческая природа требует пищи и никто не может противиться этому, точно так же и младенцы требуют от Бога в День Великого Суда «будущих благ» и говорят: «О Праведный Судия! Лишив нас благ земных, не лишай же нас благ небесных». И как только услышала святая эти слова мученика, тотчас встала и, сменив горе на радость, сказала: «Если дети мои теперь продолжают жить на Небесах, то зачем мне плакать?» Итак, уверенность в том, что младенцы живут и, разумеется, по праву и со дерзновением просят от Бога в Судный День будущих благ, должна несомненно принести огромное утешение родителям.

Соответствующие песнопения нашей Церкви облекают эту истину в умилительную и скорбную мелодию: «О мне не рыдайте, плача бо ничтоже начинах достойное, паче же самих себе согрешающих плачите всегда, сродницы и друзи, умерший зовет младенец, яко да искуса не возъимете мучения… Небесных Чертогов и светлаго покоя, и священнейшаго лика святых, Господи, причастника сотвори чистейшаго младенца, егоже, яко благоволил еси, Спасе, преставил еси… Не младенцы плачем, но сами себе наипаче возрыдаим, согрешающий всегда, яко да геенны избавимся» .

Но если блаженно дитя, которое, будучи невинным и чистым, отлетает на нашу вечную родину, в равной степени блаженны и родители этого младенца. Поэтому и пишет святой Златоуст: «Ты отдал младенца? Воздай благодарение Ему, так как некогда ради тебя Он был младенцем и возлежал в яслях» . К тому же, не будем забывать и о том, что невинные и радостные души младенцев являются самыми сильными заступниками своих родителей перед престолом Всецаря Христа.