Познание бессознательного. Подобно большинству философов, Фрейд считал, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. В классическом психоанализе речь идет о переводе вытесненного бессознательного в предсознательное. Статус знания о бессо

Психоанализ можно было бы назвать сферой трансдисциплинарных или над-дисциплинарных исследований. Дело в том, что бессознательное как объект психоаналитического познания и практики качественно неоднородно. Хотя Фрейд и включал понятие бессознательного в число основных элементов теории психоанализа, однозначности в его трактовке у него никогда не было (достаточно сказать, что сам термин «бессознательное» присутствовал у него только в т.н. «первой топике», а во второй исчез под именем Оно). Так что бессознательным в психоанализе зачастую называют совершенно различные инстанции, не образующие единого предмета. Это, кстати, можно обнаружить и в истории психоанализа, где на первый план последовательно выходили различные уровни бессознательного (по сути, различные виды бессознательного) - биологическое, социальное, языковое и пр. А это означает в нашем случае, что и перевод бессознательного в сознание, и переводы между различными уровнями бессознательного имеют свои пределы. При всей условности «предметного» изображения того, что лишь отчасти может быть названо предметом, при всей ограниченности и упрощенности всякой натуралистической картины бессознательного, можно предложить такую условную трехчленную схему: в бессознательном сосуществуют «животное» (архаическое) бессознательное, «групповое» (психологическое, психосемейное) бессознательное, «социальное» бессознательное и, возможно, какие-то другие его виды.

В животном бессознательном сосредоточены наиболее древние или даже атавистические слои бессознательного - то, что почти непосредственно связывает человека с животными. Это слои инстинктов, едва оторвавшихся от своей животной первоосновы, - биологические потребности, импульсивные влечения. История понятия «влечение» у Фрейда показывает все его колебания относительно места влечений в бессознательном - где-то на грани биологического и психологического. По-видимому, именно на этом уровне в наибольшей мере сосредоточиваются бессознательные влечения и потребности младенческого периода, т. е. периода предельной беспомощности и зависимости человеческого существа от других людей и обстоятельств. Можно предположить, что с этим периодом длительной зависимости связано в дальнейшем бессознательное воздействие гипнотических механизмов, в частности в психотерапевтической практике. При регрессии психики на уровень животного бессознательного (младенческого, архаического) человеческая развитость «съеживается» и дает волю стадным инстинктам. В групповом бессознательном речь идет о психологических механизмах групповых взаимодействий - прежде всего о психосемейном бессознательном (конечно, все другие уровни бессознательного тоже могут быть отнесены к бессознательному психическому и представлены на уровне психологических механизмов, однако это не отменяет их специфичности). В этом слое бессознательного запечатлеваются психосемейные и групповые конфликты, перипетии приобретения семейных и половых ролей, моменты полового созревания ребенка (начиная от первоначального осознания половой принадлежности до будущего принятия своей половой роли), налагающего свой отпечаток на весь душевный опыт человека. Конечно, предпосылки половой идентификации складываются еще на стадии «животного бессознательного» (например, когда мать - «первая совратительница», - ухаживая за ребенком, прикасается к его гениталиям345).

Однако более развитые структуры психосемейных отношений складываются в период овладения языком, способным закрепить запрет на кровосмешение и включить ребен- ка в культурный символический порядок. Отметим, что психосемейный слой бессознательного - это еще не собственно социальный его слой, хотя некоторые предпосылки развитой социальности, возможно, уже присутствуют на психосемейном уровне, подобно тому как предпосылки психосемейного бессознательного, возможно, складываются еще на «архаическом» его уровне.

Социальное бессознательное качественно своеобразно, оно ни в коей мере не сводится ни к динамике изначальных влечений, ни к конфликтам психосемейной идентификации. Не случайно некоторые ученики Фрейда (прежде всего Юнг, а также, позднее, представители неофрейдизма), увлеченные исследованиями социального (коллективного) бессознательного, по сути отказываются от концепции сексуального содержания бессознательного. В социальном (коллективном) бессознательном представлены не сексуальные влечения, хотя бы и сублимированные, но социальные интересы групп и классов, национальных общностей и др.

С известной долей условности можно предположить, что все эти страты в бессознательном представляют собой, по-видимому, продукт различных исторических эпох, а также разных периодов индивидуального человеческого развития, однако все одновременно, так или иначе взаимодействуя, функционируют в психике отдельного человека. А потому иногда так трудно бывает понять, с каким слоем или уровнем бессознательного мы имеем дело в данный момент. Например, в социальном бессознательном действуют межличностные механизмы, подобные гипнотическому или суггестивному воздействию: когда фрагменты более низкого уровня включаются в целое, они отчасти подчиняются логике взаимодействий более высокого уровня, отчасти сохраняются как специфическое образование в составе целого. Так, биологические импульсы, побуждения, желания присутствуют на уровне психосемейного бессознательного, однако не определяют его специфику - она им не подвластна. Точно так же психосемейные механизмы участвуют в функционировании социального бессознательного, однако его логика лишь в упрощенном и метафорическом смысле может характеризоваться по психосемейной или же по архаической (животной) схематике, например, как стадный поиск «сильного отца» или «бегство от деспотичной матери» (или напротив - обращение к государству как к безусловно «любящей матери») и т. д. и т. п.

Эта мысль о слоистости бессознательного поясняет многие трудности в его познании. Одна из таких трудностей связана с поиском в бессознательном причинных цепей, которые, как подчеркивал Фрейд, не знают разрывов. Дело в том, что причинные цепи, как ясно из сказанного выше, возникают на различных уровнях бессознательного, так что перекрещивание различных причинных рядов сильно запутывает общую картину. Само взаимодействие разноуровневых причинных цепочек порождает феномен «сверхпричинности» (или над-детерминированности)318 или, иначе говоря, - множественности причинных цепей и узлов, которые складываются в компромиссную нежесткую причинную определенность. Психоанализ не может и не должен претендовать на то, чтобы объять все бессознательное. По сути, его предмет - это срединное, «психосемейное» бессознательное, а потому перенесение закономерностей этого уровня на другие слои бессознательного является в той или иной мере проблематичной экстраполяцией. В разные периоды своей жизни Фрейд искал объяснения тем душевным процессам, которые он наблюдал в своей медицинской практике, либо на биологическом и физиологическом уровне (в ранний период), либо на уровне социально-мифологической схематики (в последние десятилетия), и это, по-видимому, можно истолковать как выход за пределы психоаналитического объекта, как набег на недоступную психоанализу территорию.

Специфика объекта определяет, как известно, специфику соответствующей дисциплины. Термин «метапсихология», которым Фрейд пытался обозначить нечто существенное в создаваемой им науке (то, что находится за рамками узкоклинической аргументации), представляется гораздо более точным, чем может показаться на первый взгляд. Очень часто метапсихологию трактуют то как совокупность натуралистических, биологических представлений о бессознательном в ранних работах Фрейда, то, напротив, как социальную мифологию позднего психоанализа. Однако приставка «мета» означает одновременно и «за», «после», и «над». Можно предположить, что, создавая психоанализ, Фрейд строил именно мета-психологию, то есть новую психологию, которая идет вслед тому, что существовало тогда в виде психологического знания, а может быть «прото-психологию» - анализ предпосылок любого знания о психике в ее телесной погруженности. Но если учесть, что в большинстве традиций психологии телу, желанию, языку в их несводимости к сознанию места не находится, тогда придется при- знать, что психология и психоанализ, независимо от того, что думал по этому поводу Фрейд, - это картины различных реальностей, не сводимые к общему знаменателю.

Своеобразно не только отношение психоанализа к своей ближайшей соседке - психологии, но и его соотношения с религиозными, этическими, философскими компонентами культуры. Некоторые из этих отношений закрепились в истории его возникновения и теперь так или иначе воспроизводятся в составе психоаналитических процедур. Возникнув на стыке различных форм познания и практики, психоанализ принял на себя различные функции. Например, после того как процесс секуляризации в Европе XIX в. уничтожил, в частности, и ритуал исповеди, очищения и прояснения души, освобождения ее от страстей и грехов, психоанатитик действительно предстал как «исповедник дьявола». Лишаясь своего этико-религиозного смысла, психоаналитическая исповедь может приобретать психотерапевтическое, освобождающее значение в светском смысле слова319. Этот аспект пси х оа н ал иг и ч е с к о й деятельности продолжает свое существование в соответствующих психоаналитических формах и ритуалах, способствуя, в частности, раскрытию этико-познавательной направленности психоанализа.

Возникновение психоанализа стало симптомом и следствием мощных социальных и культурных сдвигов. Меняются формы общения между людьми, критерии и способы включения социального в индивидуальное, формы межличностных контактов. Расширяется понимание самого феномена человека. И подчас именно психоанализ становится ведущим звеном в различных практиках межличностного общения, связанных с преобразованием душевного и телесного опыта. Психоаначиз воочию показывает нам многообразие способов участия низкого в высоком, телесного в духовном, «отбросов жизни» в ее благородных порывах и свершениях. Участие телесного в жизни человеческой психики усложняет выбор между теми или иными побуждениями, мотивами, целями, задачами, способами их решения, заставляет искать компромиссные формы поведения. Человеку вообще трудно научиться быть человеком - работать, радоваться жизни, любить. В этой связи опыт психоанализа как поиск цивилизованных форм личностной свободы дает не просто интеллектуальное знание, но и умение быть собой, прислушиваться к своим внутренним побуждениям, понимать логику собственных поступков.

Теперь психоанализу открыта дорога и в жизнь отечественной культуры - не только как феномену западной цивилизации, изучаемому главным образом по книгам, но и как духовно-практическому явлению320. Разные голоса в спорах о психоанализе вновь зазвучали и у нас. Для одних психоанализ - это новая философия321. Для других - особая «форма жизни», которая не сводится ни к философии, ни к экспериментальному научному познанию322. Для третьих психоанализ - это подлинная, вполне зрелая наука, и уж во всяком случае «наука не в меньшей степени, чем физика»323. Такое яркое многоголосие не может не радовать слух, однако оно не заменяет критико-рефлексивной позиции, а в противном случае рискует стать скорее букетом эмоциональных реакций на старые запреты, чем итогом новых размышлений. Конечно, психоанализ отличает стремление к научности и объективности, однако последовательное осуществление в нем этой объективистской тенденции означало бы смерть всего, что есть в нем уникального, творческого и событийного. Конечно, психоанализ отличает также стремление к раскрепощающему и освобождающему воздействию - и оно иногда осуществляется. Однако любая победившая психоаналитическая схематика тяготеет к дог- матизации и ритуализации, к круговому воспроизводству психо- аналитической схемы в культуре, когда факты подстраиваются под схему, а схема заранее существует в культуре как нечто самоочевидное324. В психоанализе соединились различные компоненты природного и духовного мира, искусство и социальная мифология, этика и ремесло, философия и практическая рецептура. Однако проблемный стержень психоанализа создается все же именно познавательной интенцией. Соответственно и вызов, который бросает нам психоанализ, - прежде всего эпистемологический, хотя в наши дни это не так уж легко заметить.

Открытие бессознательного вовсе не было философским открытием Фрейда, хотя оно, безусловно, имело философское значение: главное в том, что Фрейд смог представить бессознательное на уровне научных возможностей своего времени. У нас кажется, нет нужды ни спасать Фрейда от психоанализа (вместе со сциентистскими критиками психоанализа), ни защищать психоанализ от Фрейда (вместе с теми его истолкователями, которые убеждены, что, претендуя на научность, психоанализ сам себя не понимает). Скорее нам нужно сохранить трезвость рационального подхода к бессознательному как к фактору человеческой жизни, - подхода, который призван «ни пугать, ни утешать», но помогать нам понять самих себя, смягчая болезненные противоречия между индивидуальными склонностями и теми требованиями культуры, которые несет с собой развитие цивилизации.

В современной литературе по эвристике тезис о важной, более того, доминирующей роли бессознательного (подсознательного) в творческой деятельности стал, по существу, тривиальным. И это отнюдь не дань фрейдовской теории "вытесненного бессознательного", а следствие все возрастающего интереса исследователей к серьезным научным разработкам проблемы в до- и постпсихоаналитический период, дающим основание рассматривать феномен бессознательного в качестве "источника творческого процесса" (В. А. Энгельгардт).

Анализируя структуру творческого мышления, исследователи неизменно выделяют тот его этап (уровень) * , обычно именуемый "пассивным", или периодом "отдыха", который наступает вслед за длительным (как правило, безуспешным) этапом решения задачи обычными методами логического анализа. Именно в этот момент, как полагают, происходит активизация тех форм психики, которые нельзя отнести к деятельности сознания в строгом смысле этого слова.

* (Относительно числа этих уровней не существует единого мнения. А. Пуанкаре и Ж. Адамар называют цифру 2, Г. Уоллес и Е. Хатчинсон - 4, Г. Неллер - 5 и т. д. )

Один из основоположников теории творчества, А. Пуанкаре назвал это "ненормальной мозговой деятельностью", при которой исследователь как бы раздваивается на два "Я": "Я" - сознательное" и "Я" - бессознательное" (сублимальное), связанное прежде всего с "тонкой интуицией". Сознание, по его мнению, требует дисциплины, строгости и четкой методики. Бессознательное же, напротив, избавлено от столь жестких ограничений и связано со свободой и творческим поиском. Данная точка зрения получила в дальнейшем весьма широкое распространение. Бессознательное характеризуют как "скрытый процесс, возможности которого значительно превосходят механизмы осознаваемой интеллектуальной деятельности. Эти скрытые механизмы, согласно многочисленным данным, связаны с творческими процессами, с актами мгновенного "озарения", "прозрения", такими, как интуиция, явление инсайта и др." *

* (Проблемы управления интеллектуальной деятельностью. Тбилиси, 1974, с. 42. )

Любопытно и вместе с тем знаменательно то, что оба эти высказывания, разделенные временным интервалом в три четверти века и колоссальным сдвигом в плане развития науки, не имеют по существу дистанции позитивной, смысловой. Факт устойчивости концепции вполне очевиден. Многие специалисты в области эвристики, признающие реальность бессознательных форм психического отражения, независимо от их собственной философской и психологической ориентации объединены стремлением подчеркнуть примат бессознательного над сознанием в сфере творческой деятельности. Эта тенденция становится теоретической основой построения различных структурно-функциональных моделей творческого мышления и разработки методов его стимуляции. Один из них - метод психоинтеллектуальной генерации (ПИГ), предложенный учеными Института кибернетики АН Грузинской ССР, основан как раз на "перекачке" информации из сферы бессознательного в сферу сознания.

В основу модели эвристического мышления положена гипотеза о квантово-волновой структуре когерентного мозга, позволяющая, по мнению авторов, в материалистическом плане наметить философское решение вопросов о природе бессознательного, сущности интуиции и т. п. Сознание и бессознательное рассматриваются как различные виды мозговой активности, условно именуемые С-мышлением и Q-мышлением, управляемые соответственно С-нейронами и Q-нейронами. На вопрос, где зреют новые мысли и что является источником продуктивного мышления, дается четкий ответ: в основном в Q-структурах, в которых переработка информации носит "глобально-интегральный" характер в отличие от "локально-элементарной" деятельности сознания. Сами же бессознательные процессы представляют собой "обычные реальные физические процессы, связанные с взаимодействием в 4-мерных решетчатых нервных сетях множества когерентных волн-сигналов, описываемых квантово-волновыми информационными функциями. Неосознаваемость этих процессов связана не с тем, что это какие-то мистические, потусторонние процессы, а с тем, что в них событиям внешнего мира сопоставляются не вероятности, а амплитуды вероятностей" * .

* (Проблемы управления интеллектуальной деятельностью, с. 52. )

Такова суть концепции и построенной на ее основе структурно-функциональной модели интеллектуальной деятельности, способной, по мнению авторов, описать систему взаимодействия различных уровней психического отражения, раскрыть специфику творческого мышления и дать философско-материалистическое объяснение природы этих явлений.

Несмотря на то что многие современные исследователи проблем творчества решительно перенесли акцент с бессознательной деятельности на сознательную, реальность бессознательных компонентов в системе творческой деятельности отнюдь не вызывает у них сомнений. Более того, именно бессознательная (скрытая) сторона данного процесса требует, по их мнению, дальнейших углубленных исследований. И если в оценке доминирующих факторов различных форм психоинтеллектуальной деятельности, реализующих творческий процесс, мнения ученых разошлись, то неосознанный характер интуиции принято считать одной из характернейших ее черт. С бессознательной (подсознательной) деятельностью так или иначе связывают интуицию И. В. Бычко, В. Ф. Горбачевский, В. Н. Дубровин, Е. С. Жариков, В. Н. Колбановский, И. К. Родионова, А. Г. Спиркин, В. П. Тугаринов, А. Е. Шерозия, В. А. Энгельгардт и др.

Итак, перед современными исследователями стоит дилемма: либо "пассивность" сознания на определенном этапе творческой деятельности - лишь психическая иллюзия, либо мыслительный процесс действительно смещается в сферу бессознательных форм психического отражения. Если справедлив первый тезис, то как объяснить отсутствие сознательного контроля над некоторыми формами творческого мышления, и прежде всего интуиции? Признание же справедливости второго тезиса требует внесения существенных корректив в теорию психического отражения и теорию познания, поскольку допускает возможность реализации высших форм интеллектуальной деятельности на уровне бессознательной психики. Данная проблема имеет не только психологическое и гносеологическое, но главным образом методологическое значение. Во всяком случае в решении вопроса о психических механизмах феномена интуиции это представляется вполне очевидным.

Проблему бессознательного нередко связывают прежде всего со школой психоанализа и особенно с учением 3. Фрейда. Однако задолго до Фрейда данная проблема оказалась предметом серьезного внимания таких мыслителей, как И. Кант, Г. Лейбниц, Г. Фехнер и др. Характеризуя психику человека, Фехнер сравнивал ее с гигантским айсбергом, где сознание представлено его ничтожной видимой частью; основная же невидимая часть айсберга есть бессознательная психика.

В конце XIX и особенно в начале XX в. гипотеза о реальности бессознательного психического становится уже научным фактом. Это стало возможным благодаря успехам экспериментальной и теоретической психологии, которая к тому времени выделяется в самостоятельную область научного знания. Теория бессознательного психического получила дальнейшее плодотворное развитие в исследованиях П. Жане, Ф. Брентано, Р. Шуберта-Зольдерна, Т. Липпса, Т. Рибо, Г. Каруса, И. М. Сеченова и многих других.

Таким образом, широко распространенное мнение о приоритете Фрейда (и психоаналитической школы вообще) в исследовании проблемы бессознательного на самом деле не соответствует действительности. Более того, исследование данной проблемы было направлено Фрейдом по руслу, в котором она приобрела явно антинаучное звучание. Фрейдизм воплотил в себе массу ошибочных постулатов, положил начало другим антинаучным концепциям, таким, как "теория клеточного сознания", "теория мировой души", "панпсихизм", "логический волюнтаризм", "теория психоида" и прочим, глубоко реакционным по своей сущности и ложным по методологии.

Вместе с тем Фрейд заставил и критически пересмотреть некоторые проблемы психологической и философской науки. Фрейдизм явился в известной мере ответной реакцией на ограниченность традиционной интроспективной психологии. Приоритет Фрейда состоит в том, что он первым стал исследовать проблему бессознательного психического на богатом клиническом материале как врач-патопсихолог, первым поставил и предпринял попытку решения вопроса о соотношении бессознательного и сознания.

Сам Фрейд так объяснял необходимость разработки проблемы бессознательного. Прежде всего было необходимо, по его мнению, разобраться в специфике тех поведенческих актов, в регуляции которых не властвует сознание. Далее: "наше бессознательное не совсем то же, что бессознательное философов, а кроме того, большинство философов знать ничего не хотят о "бессознательном психическом" * . Что касается последнего, то здесь Фрейд прав лишь отчасти.

* (Фрейд 3. Методика и техника психоанализа. М. - Пг., 1923, с. 26. )

Первый постулат Фрейда, на котором построена вся традиционная теория психоанализа, "сводится к признанию того, что все душевные процессы по существу бессознательны..." * . Следует, однако, заметить, что подобная трактовка бессознательной психики не только не противоречит взглядам некоторых философов-идеалистов, но, напротив, исходит из таковых. Фома Аквинский, Шеллинг, Фихте, Шопенгауэр, Гартман и многие другие считали бессознательное первичным регулятором поведения человека. А вот точка зрения материалистов Лейбница, Фехнера и других действительно "не совсем то же", что думает на этот счет сам Фрейд.

* (Фрейд 3. Лекции по введению в психоанализ, т. 1. М., 1922, с. 28. )

Этот основной постулат Фрейда явился не выводом из клинических и теоретических исследований, но априорным тезисом, предопределяющим направление самих экспериментов.

Фрейд утверждает, что различного рода психические процессы человека не исчезают в нем бесследно, а лишь затушевываются, "вытесняются" на некоторое время в сферу бессознательного. В качестве таковых эти явления обладают некоторым энергетическим потенциалом, становятся как бы "взрывоопасными", готовыми в любое время выйти из-под контроля (или, как говорит сам автор, "цензуры") сознания, подавить последнее и захватить власть над субъектом. На первое место по "запасам" такой психоэнергии ставится комплекс сексуальных влечений (libido), обладающий потенциально неисчерпаемыми возможностями в плане формирования психических комплексов в широчайшем диапазоне: от патологических сдвигов до творческого вдохновения. Согласно Фрейду, в основе творческого вдохновения лежит так называемое "вытесненное бессознательное". А "вытеснение" в его понимании есть не что иное, как "сексуальное отвращение невротиков". Вот, оказывается, в чем заключена природа таланта и способности лучших умов человечества!

Критика подобной "теории" не входит в наши задачи. Заметим лишь, что ученики и последователи Фрейда в большинстве своем попросту игнорировали эти фантастические измышления своего предтечи. Таким образом, роль сексуального комплекса является вторым основополагающим принципом характеристики человеческого поведения.

Психическое бессознательное, таким образом, превращается у Фрейда в самостоятельную сущность, вытесняющую сознание на второй план, отводя ему второстепенные роли. Элементарные формы психики встают над социальной сущностью человека. Особенно ярко антагонизм сознания и бессознательного проявляется в учении о структуре психического (id, Ego, Super-ego) * .

* (См.: Фрейд 3. Я и ОНО. М., 1921. )

Однако выше описанные формы бессознательной психики у Фрейда не являются единственно возможными; существует и другая ее разновидность - "предсознательная" (скрытое бессознательное), которая в отличие от бессознательного может проникать в сознание и является своего рода посредником между тем и другим. Таким образом, структура психического слагается, по Фрейду, из трех компонентов: бессознательного, предсознательного и сознания.

Подобная схема представляет определенный интерес и создает основу для углубленных исследований системы взаимоотношений этих компонентов в психике и уточнения функций каждого из них. Однако, именно здесь всплывает нечто такое, что заставляет нас усомниться в искренности заверений Фрейда о стремлении к позитивному решению поставленной проблемы. Оказывается, познать суть бессознательных и предсознательных процессов все равно нельзя. Этот вывод Фрейд делает на основании того, что познаваемым можно считать лишь то, что составляет самое сознание. Бессознательное и предсознательное могут стать предметом исследования лишь тогда, когда они перейдут в сферу сознания. Но такого рода "бывшее" бессознательное и "бывшее" предсознательное утратили свои специфические, характерные черты и особенности, а потому уже не представляют никакого интереса. Итак, круг замыкается и проникнуть в пего не представляется никакой возможности. Тайна бессознательного психического остается неразрешимой загадкой * .

* (Обращает на себя внимание удивительное сходство взглядов Фрейда с концепцией Бергсона, проделавшего с интуицией точно такой же "фокус". Методы фрейдизма и методы интуитивизма при детальном рассмотрении оказываются удивительно созвучными и даже идентичными. )

Итак, теория бессознательного Фрейда ничуть не проясняет саму эту проблему, не говоря уже о проблемах психологии интеллекта и творческого мышления, и возлагать на нее какие-то надежды в этом плане (последнее до сих пор имеет место) бесполезно. Не случайно, по свидетельству одного американского научного издания * , наиболее цитируемым автором в американской психологической литературе является Фрейд по всем вопросам, кроме физиологической психологии и психологии интеллекта .

* (Sexton and Misiak. History of Psychology. N. Y., 1966. )

Небезынтересно отметить, что видный теоретик психоанализа Л. Беллак с молчаливого согласия своих единомышленников вынужден был признать, что очень многие аспекты проблемы бессознательного сам Фрейд незаслуженно оставил без внимания. Как это ни парадоксально звучит, но нам представляется совершенно справедливым замечание Ф. В. Бассина относительно того, что Фрейд в значительной степени обеднил теорию бессознательного. Этот вывод вполне правомерен и органически вытекает из основополагающих принципов теории фрейдизма. История науки знает немало примеров, когда чрезмерная абсолютизация объекта исследования в смысле наделения его особыми и исключительными функциями, искусственное вычленение из системы естественных связей и отношений приводили в тупик и обрекали на неудачу самые, казалось бы, блестящие идеи. Нам представляется, что фрейдизм в решении проблемы бессознательного сыграл роль, аналогичную той, которую интуитивизм сыграл в решении проблемы интуиции. Следствием этого явился, по существу, полный отказ от дальнейшей разработки проблемы бессознательного со стороны научной диалектико-материалистической психологии. Интерес к проблеме в отечественной психологии и философии возродился лишь в последние годы. А между тем, по мнению А. Н. Леонтьева, наука многое потеряла от того, что столь долго игнорировала проблему бессознательного.

Учение Фрейда, получившее столь широкое распространение и вызвавшее большой интерес, по мнению многих, в том числе и зарубежных специалистов, не может претендовать ни на роль основной психологической теории, ни тем более на роль методологической системы. И. П. Павлов, позднее Фресс и Барюк высказались в пользу того мнения, что фрейдизм - скорее религия, чем наука. Кстати сказать, в дальнейшем теория психоанализа распалась на ряд весьма самостоятельных течений, среди которых есть и такое, где акцент перенесен с бессознательного на сознание. Ряд современных концепций психоанализа значительно и выгодно отличается от собственно фрейдизма.

С резкой критикой фрейдовской концепции бессознательного выступил в 20-е годы известный грузинский философ и психолог Д. Н. Узнадзе.

Прежде всего Узнадзе не удовлетворяло то обстоятельство, что фрейдовское бессознательное не включает в себя ничего нового в сравнении с явлениями сознательной, душевной жизни, а представляет собой нечто вроде вывернутого наизнанку того же сознания. Такое содержание понятия бессознательного несет в себе лишь негативные характеристики и не представляет собой ничего нового по сравнению с сознанием. Другой принципиальной ошибкой Фрейда является, по мнению Узнадзе, допущение возможности взаимопревращения сознания и бессознательного. В отличие от фрейдовского бессознательного, которое могло стать сознанием, бессознательное по Узнадзе никогда таковым не было и быть не может.

Проблему бессознательного Узнадзе считал одной из наиболее актуальных и сложных. Только она способна, по его мнению, дать ключ к пониманию тех процессов, которые делают возможным переход от физического (физиологического) к психическому. Но именно на этот вопрос и не давали ответа все известные в то время учения о бессознательном.

Ошибку всей буржуазной психологии Узнадзе видел в неверном подходе к вопросу о том, что объективная действительность влияет на сознание (психику) человека прямо и непосредственно. Он убежден в реальном существовании буферной зоны между физическим и психическим. Этой зоной и является область бессознательных явлений, имеющих конкретное, а не мнимое, как у других авторов, содержание. "Кроме сознательных * процессов, в нем (человеческом организме. - В. И., А. Н.) совершается еще нечто, что само не является содержанием сознания, но определяет его в значительной степени, лежит, так сказать, в основе этих сознательных процессов. Мы нашли, что это - установка, проявляющаяся фактически у всякого живого существа в процессе его взаимоотношений с действительностью" ** .

** (Узнадзе Д. Н. Психологические исследования. М., 1966, с. 179. )

Взамен традиционной психологической формулы "стимул-реакция" Узнадзе предлагает свою: "стимул - установка - реакция". "Установка, - разъясняет А. Е. Шерозия, - это некая "подпсихическая сфера деятельности", где "снято" противоречие между психическим (субъективным) и физическим (транссубъективным), благодаря чему она способна получить информацию о малейших изменениях как в том, так и в другом. Причем, в конечном счете, всегда происходит так, что в установке, как особо организованной "системе отражения", сумма информации, полученных от "объекта", довлеет над суммой информации, полученных от "субъекта". Отсюда и соответствующее положение Узнадзе об "объекте" как об основном "детерминанте" состояния установки, а через него и всякой психики вообще" * .

* (Шерозия А. Е. К проблеме сознания и бессознательного психического, т. 1. Тбилиси, 1969, с. 199. )

Итак, резюмирует Узнадзе, "бессознательное действительно существует у нас, но это бессознательное не что иное, как установка субъекта.

Следовательно, понятие бессознательного перестает быть отныне лишь отрицательным понятием, оно приобретает целиком положительное значение и должно быть разрабатываемо в науке на основе обычных методов исследования" * .

* (Узнадзе Д. Н. Экспериментальные исследования психологии установки, Тбилиси, 1961, с. 178. )

Между тем установка - явление весьма необычное. Она не только "подпсихична", но и "надфизиологична". Установка представляет собой нечто, соединяющее в себе природу того и другого и в то же время не принадлежащее каждому из них в отдельности. Вполне очевидно, что под именем установки выступает некоторая не известная науке область объективной реальности, "третья природа".

Установка, по Узнадзе, есть готовность живого организма к определенного рода деятельности в условиях сложившейся ситуации и потребностей организма. Основной отличительной чертой установки следует считать ее принципиальную ("чистую") бессознательность, причем эта черта носит "хронический" характер. Только при этом условии, по мнению автора, можно избавиться от тех трудностей и заблуждений, которые характеризуют фрейдизм. Установка не только никогда не сможет стать сознанием, но и вообще не способна проявиться через какое-либо его содержание. Эту мысль Узнадзе в образной форме комментирует А. Е. Шерозия: на пути установки к сознанию вечно горит "красный свет".

Такова в общих чертах концепция бессознательного, предложенная Узнадзе в первоначальный период его творческой деятельности.

Уже много позже, в конце 40-х годов Узнадзе постепенно приходит к выводу о несостоятельности собственных воззрений, касающихся тождества психики и сознания. Последнее, по его мнению, закрывает доступ к раскрытию генезиса психического развития человека. Следовательно, следует допустить наличие какой-то формы психического, которая не совпадает с сознанием, считает Узнадзе. Сознание не может исчерпать всей психики. "Возникновению сознательных психических процессов... непременно предшествует состояние, которое ни в какой степени нельзя считать непсихическим, только физиологическим состоянием. Это состояние мы называем установкой" * .

* (Шерозия А. Е. К проблеме сознания и бессознательного психического, т. 1, с. 156. )

Метаморфоза установки вполне очевидна: из "хронической непсихичности" она трансформируется в первичное (исходное) состояние человеческой психики. Установка не только формирует психику в филогенетическом и онтогенетическом плане, от нее зависит и возникновение, и реализация самого сознания.

Выступая в принципиально новом для себя качестве, установка, естественно, приобретает и новые черты, и новые, куда более широкие функции. Отныне установка рассматривается автором в качестве "целостно-личностного" состояния организма, основная функция которого состоит в целостной координации действий субъекта. Все поведение человека связано с системой установок, которыми он постоянно обогащается (как своими, так и чужими). Поскольку установка зависит от задач и условий их удовлетворения, то она, естественно, не может быть врожденным свойством организма. Однако, считает Узнадзе, - у нас нет оснований полагать, что на базе потребностей и ситуации установка соответствующей активности может возникнуть лишь у человека. Вся деятельность животных также протекает на базе "целесообразных" установок.

В итоге многолетних исследований Узнадзе приходит к одному очень важному выводу: он (воспользуемся все той же терминологией А. Е. Шерозия) все же гасит "красный свет" на пути от установки к сознанию. Установка и сознание, по его мнению, должны быть как-то связаны, но иначе, чем их связывает Фрейд.

Вышеизложенный тип установки наиболее характерен для поведения человека и животных: она (установка) предполагает ординарную ситуацию и столь же обычные формы ее реализации. Иное дело, когда субъект попадает в необычную сложную обстановку и сталкивается с новыми обстоятельствами. Тогда в традиционной схеме "стимул... реакция" происходят существенные изменения. Чем проще, стереотипнее ситуация, тем быстрее следует ответная реакция организма. Чем она сложнее, тем с меньшей, как правило, скоростью реагирует организм. Происходит так называемая задержка, своеобразный перерыв в цепи поведенческих актов. Человек в данной ситуации вынужден призвать на помощь высшие формы теоретического знания, волю, опыт и "объективировать" сложившуюся обстановку, сделать ее предметом специального наблюдения. По мнению Узназде, "способность объективации освобождает человека от прямой зависимости от природных * установок и открывает ему путь независимой объективной деятельности. Она дает ему силу самостоятельного, объективно-обоснованного воздействия на обстоятельства и управления ими; она освобождает человека от прямой, безусловной зависимости от природы и помогает ему стать независимой от него силой, способной управлять ею" ** .

* (Следует заметить, что понятие "природной" установки противоречит высказываниям Узнадзе. Видимо, термином "природная" он именует сложившуюся систему навыков, отвечающих требованиям повседневной жизни, а не какие-то врожденные, данные от природы установки. - В. И., А. Н. )

** (Узнадзе Д. Н. Психологические исследования, с. 286. )

Проще говоря, "объективация" есть не что иное, как осознанный подход субъекта к объективно сложившейся системе обстоятельств. Это подтверждает и сам Узнадзе: каждый акт объективации есть прежде всего осознание чего-либо. В отличие от отражения в плане установки в объективации речь идет об отражении, построенном на основе логического принципа тождества, необходимого для регулирования актов мыслительной деятельности. Само собой разумеется, считает автор, что объективация есть специфическое свойство человеческой психики, которого лишено животное и благодаря которому объясняется преимущество первого над вторым.

Таким образом, человек в отличие от животного имеет два уровня психической активности: установку, связанную с "эффективными, мало дифференцированными перцептивными и репродуктивными элементами" (общую с животными), и объективацию, на основе которой формируются мышление, интеллект и воля.

И все же, считает Узнадзе, высшие формы психической деятельности не могут протекать лишь на основе одной объективации. В основе их лежит все же установка, по не та первичная, которая возникает на основе элементарных потребностей и реализуется соответствующими уровнями психики, а вторичная, формирующаяся на основе объективации. Такая установка получает название "фиксированной". В отличие от первичной установки она проходит стадию осознания и является продуктом сознательной деятельности человека; при этом формула сознательной деятельности субъекта приобретает вид: "стимул - объективация (одновременное освобождение от первичных установок) - вторичная установка - реакция". Таким образом, вторичная установка - качественно новая фаза бессознательного - бессознательного "послесознательного". Только при таком понимании можно считать, что вторичная установка представляет собой качественно новое психическое содержание, не свойственное ни первичной установке, ни объективации.

Реальность вторичной установки, как бессознательной формы психики, вполне допустима. Так же как навыки и автоматизированные действия, фиксированная установка в своей начальной стадии складывается как сознательное ("объективированное" сознанием) действие. Однако в дальнейшем эти действия полностью уходят из-под контроля сознания. Более того, попытки вернуть их под сознательный контроль (например, осознать порядок чисто механических движений рук при игре на фортепиано) в лучшем случае оказывались бесплодными, в худшем - приводили к серьезным психическим нарушениям. Понятие вторичной установки лишь тогда имеет реальный смысл, когда установка возвращается в фазу бессознательной деятельности. По Узнадзе, так и должно быть. Этим и доказывается тот факт, что между сознанием и установкой не существует непроходимого барьера.

Такова в общих чертах суть теории установки - одного из самых сложных и противоречивых учений по проблеме бессознательного, занимающего, по мнению специалистов, совершенно особое место не только по отношению к родственным теориям западной философии и психологии, но и в отечественной науке. Вследствие этого теория установки не всегда объективно и беспристрастно освещается в психологической и философской литературе. В данном случае имеют место две крайние тенденции. Одни авторы категорически отрицают позитивную ценность учения Узнадзе; другие, как правило, ученики и последователи ученого, напротив, всячески затушевывают и сглаживают объективно имеющиеся противоречия, допускают явные натяжки там, где это просто противоречит фактам, стараются многое домыслить за автора, нередко в ущерб самой же теории.

Что касается общей позитивной оценки теории установки, то она зависит от того, соединяются ли воедино первоначальные и поздние концепции автора по проблеме бессознательного. Если - да, то не составляет труда показать, что Узнадзе в итоге своих многолетних исследований опроверг собственные постулирующие принципы и пришел к торжеству тех идей, которые должен был опровергнуть. Именно этим аргументом пользуются многие оппоненты теории установки.

Можно, однако, исходить в оценке данного учения и из других принципов: взять за основу взгляды автора, относящиеся к завершающей стадии его научных исследований.

Само собой разумеется, что противоречащую этим взглядам раннюю концепцию нельзя просто игнорировать. Соединив воедино две эти концепции, можно получить наглядную картину исторической и логической эволюции взглядов Узнадзе в его стремлении раскрыть одну из самых интересных и непознанных тайн человеческой психики.

Глава 4. Психоаналитическое учение о бессознательном

Бессознательное психическое

Бытует представление, согласно которому психоанализ – это прежде всего учение о бессознательном, а Фрейд – ученый и врач, впервые открывший сферу бессознательного и тем самым совершивший коперниковский переворот в науке и медицине. Подобное представление, находящее свое отражение прежде всего в обыденном сознании, является широко распространенным, но весьма далеким от истинного положения вещей.

То, что учение Фрейда о бессознательном – важная, составная часть психоанализа, бесспорно. Но психоанализ не сводится только и исключительно к этому учению. То, что Фрейд придавал особое значение изучению бессознательных процессов, протекающих в глубинах человеческой психики, – тоже не менее бесспорно. Но он не является первооткрывателем сферы бессознательного, как это подчас полагают неискушенные в истории психоанализа исследователи или правоверные психоаналитики, пытающиеся отстоять приоритет Фрейда в этой области.

В ряде работ, посвященных раскрытию идей и концепций психоанализа и опубликованных как в нашей стране, так и за рубежом, убедительно показано, что пальма первенства в постановке проблемы бессознательного принадлежит отнюдь не Фрейду. Имеются исследования, авторы которых специально рассматривали историю обращения ученых к проблематике бессознательного, освещая ее на психологическом, философском и естественнонаучном материале.

В самом деле, история обращения мыслителей прошлого к проблематике бессознательного уходит своими корнями в далекую древность. Так, для некоторых древнеиндийских ученых было характерным признание существования «неразумной души», «неразумной жизни», протекающей таким образом, что человеку становились неподвластны его собственные чувства. В Бхагавадгите, или Гите, возникшей в период первого тысячелетия до новой эры, содержалось понятие о трояком разделении разума: разум знающий, неправильно познающий (страстный) и окутанный мраком (темный). Там же имелось представление о «каме» как страсти, вожделении, основном начале человеческой души, неразумном по своей внутренней природе. В ведийской литературе Упанишад говорилось о «пране» – жизненной энергии, которая являлась изначально бессознательной. Буддийское учение также исходило из признания наличия несознательной жизни. Йога допускала, что кроме сознающего разума имеется бессознательная, но «психически активная» область. В древнегреческих учениях содержались идеи, связанные с проблемой неудержимых, выходящих из-под контроля индивида влечений и неосознанного знания человека. Платон, например, говорил о «диком, звероподобном начале», способном увести человека куда угодно.

Начиная с древних времен и вплоть до возникновения психоанализа проблематика бессознательного так или иначе затрагивалась в работах многих мыслителей и ученых. Достаточно сказать, что идеи о бессознательном содержались, например, в трудах таких философов, как Лейбниц, Кант, Гегель, Шопенгауэр, Ницше и многих других. С некоторыми трудами названных выше философов Фрейд был знаком и вполне мог почерпнуть из этих источников определенные представления о бессознательном, например, из работ Липпса, о чем уже говорилось.

При рассмотрении предшествующего материала обращалось внимание на то обстоятельство, что в «Толковании сновидений» Фрейд несколько раз ссылался на Шопенгауэра. В одном месте этой работы он подчеркнул, что при осмыслении природы сновидений ряд авторов придерживались воззрений немецкого философа. При этом, воспроизводя некоторые идеи Шопенгауэра, Фрейд писал о том, что раздражения организма извне, из симпатической нервной системы, оказывают днем бессознательное влияние на наше душевное состояние.

Трудно со всей определенностью сказать, отложились ли в памяти Фрейда другие высказывания Шопенгауэра, имеющие непосредственное отношение к проблеме бессознательного. Например, такое высказывание, содержавшееся в главном труде немецкого философа «Мир как воля и представление» (1819), согласно которому бессознательность – это естественное состояние вещей и, следовательно, она является той основой, из которой, в отдельных родах существ, как высший цвет ее, вырастает сознание. Но можно с полным на то основанием утверждать, что помимо работ Липпса, Фрейд был знаком с литературой, в той или иной степени содержавшей идеи о бессознательном.

Во второй половине XIX века идеи о бессознательной человеческой деятельности, что называется, носились в воздухе. Как показал английский исследователь Л. Уайт, в период с 1872-го по 1880 год на английском, французском и немецком языках вышли в свет по меньшей мере шесть научных изданий, в названии которых стоял термин «бессознательное». Впрочем и до 1872 года были работы, в названии которых фигурировал данный термин. Типичным примером являлся объемистый труд немецкого философа Эдуарда фон Гартмана «Философия бессознательного» (1869), где подчеркивалось, что горе тому человеку, который, преувеличивая цену сознательно-разумного и желая исключительно поддержать его значение, насильственно подавляет бессознательное.

Посвященный проблематике бессознательного труд Гартмана существенно отличался от работ других мыслителей, в которых хотя и содержались идеи о бессознательном, тем не менее они не получали развернутого обоснования. Немецкий философ не только обстоятельно обсудил проблематику бессознательного, признал за бессознательным несомненную ценность для понимания человеческих деяний, но и попытался рассмотреть те плюсы и минусы, которые оно включает в себя.

Выдвинув аргументы в пользу признания бессознательного, Гартман отметил следующие плюсы, которые, по его мнению, определяют ценность бессознательного.

Во-первых, бессознательное формирует организм и поддерживает его жизнь.

Во-вторых, в качестве инстинкта бессознательное служит цели самосохранения человеческого существа как такового.

В-третьих, благодаря сексуальному влечению и материнской любви бессознательное не только сохраняет, поддерживает человеческую природу, но и облагораживает ее в процессе истории развития человеческого рода.

В-четвертых, в качестве некоего предчувствия бессознательное руководит человеком, особенно в тех случаях, когда его сознание оказывается не в состоянии дать какой-либо полезный совет.

В-пятых, будучи неотъемлемым элементом любого вдохновения, оно способствует осуществлению процесса познания и благоприятствует тому откровению, к которому порой приходят люди.

В-шестых, бессознательное является стимулом для художественного творчества и доставляет человеку удовольствие при созерцании прекрасного.

Наряду с несомненными плюсами, Гартман обратил внимание и на те очевидные минусы, которые, на его взгляд, свойственны бессознательному. Прежде всего, руководствуясь бессознательным, человек бродит всегда в потемках, не ведая, куда оно его заведет. Кроме того, находясь под воздействием бессознательного, человек почти всегда зависит от случая, поскольку заранее не знает о том, придет ли к нему вдохновение или нет. Фактически нет каких-либо надежных критериев для выявления вдохновения, так как только по результатам человеческой деятельности можно судить об их подлинной ценности.

К этому следует добавить, что в отличие от сознания бессознательное представляется чем-то неизвестным, туманным, чуждым. Сознание является верным слугой, в то время как бессознательное включает в себя нечто страшное, демоническое. Сознательной работой можно гордиться, бессознательная же деятельность может восприниматься в качестве некоего божественного дара. Бессознательное всегда как бы предуготовлено, в то время как сознание можно изменять в зависимости от приобретенных знаний и социальных условий жизни. Бессознательная деятельность приводит к неподдающимся совершенству готовым результатам, над результатами же сознательной деятельности можно продолжать работать, улучшать их, совершенствоваться в своих навыках и умениях. И наконец, бессознательная деятельность человека всецело зависит от его аффектов, страстей и интересов, в то время как сознательная деятельность осуществляется на основе его воли и разума и, следовательно, эта деятельность может быть ориентирована в нужном для него направлении.

Фрейд читал данный труд Гартмана. В «Толковании сновидений» он не только ссылался на его «Философию бессознательного», но и приводил выдержку из этой работы. Правда, речь шла о переносе в состояние сна элементов бодрствования, а также о том, что примиряющие человека с жизнью научный интерес и эстетическое наслаждение вроде бы, согласно Гартману, не переносятся в сновидение. Тем не менее вряд ли Фрейд не обратил внимания на размышления немецкого философа о бессознательном, включая его позитивные и негативные характеристики.

Как бы там ни было, но остается реальным фактом, что задолго до Фрейда проблематика бессознательного попадала в поле зрения различных мыслителей. Другое дело, что, в отличие от философии второй половины XIX столетия, в науке и медицине превалировали представления о человеке как сознательном существе. В лучшем случае высказывались соображения о бессознательных физиологических реакциях. Однако психология восприятия человека в основном была ориентирована на рассмотрение его в качестве разумного, рационального, сознательного существа.

Подавляющее большинство психологов того периода считали, что психика и сознание – это одно и то же. Представление о тождестве сознания и психики уходило своими корнями вглубь истории, когда отличительной от животного характеристикой человеческого существа считалось именно сознание. В своем глубинном осмыслении представление о тождестве сознания и психики получило отражение в известном изречении французского философа XVII века Рене Декарта: «Мыслю, следовательно, существую». Правда, в своем трактате «Страсти души» он писал о борьбе между низшей, «чувствующей» и высшей, «разумной» частями души. Однако, считая, что части души практически не отличаются друг от друга («чувствующая» часть души является одновременно «разумной», а бессознательные движения относятся лишь к телу), Декарт тем самым как бы исключил сферу бессознательного из человеческой психики.

Заинтересовавшись бессознательными действиями людей, которые Фрейд наблюдал во время экспериментов с гипнозом, и восприняв некоторые идеи о бессознательном, содержавшиеся в философских работах, он прежде всего поставил под вопрос широко распространенное в науке представление о тождестве сознания и психики. Дело в том, что если психическое целиком и полностью соотносилось с сознательным, то в таком случае возникали практически неразрешимые трудности, связанные с так называемым психофизическим параллелизмом. Душа и тело выступали как несводимые друг к другу сферы человека, в каждой из которых действовали свои закономерности и как бы параллельно друг другу протекали свои обособленные процессы. Бессознательные движения и реакции относились к телесной организации человека, сознательные процессы мышления – к человеческой душе.

Фрейд выступил против подобных представлений, согласно которым психика человека характеризуется исключительно такими процессами, которые по определению являются сознательными. Он настаивал, что более целесообразным было бы признание наличия в психике человека процессов, являющихся не только сознательными. Деление психики на сознательное и бессознательное и стало основной предпосылкой психоанализа. При этом Фрейд полагал, что рассмотрение психики человека под углом зрения наличия в ней бессознательных и сознательных процессов, во-первых, способствует разрешению трудностей психофизического параллелизма и, во-вторых, дает возможность лучше исследовать и понять те патологические процессы, которые возникают подчас в душевной жизни. Апеллируя к подобным доводам, он выдвинул важное теоретическое положение о том, что сознательное не является сущностью психического.

Выступая против картезианского понимания человеческой психики, Фрейд подчеркивал, что у данных сознания имеются различного рода пробелы, не позволяющие компетентно судить о процессах, которые происходят в глубинах психики. И у здоровых людей, и у больных часто наблюдаются такие психические акты, объяснение которых требует допущения существования психических процессов, не вписывающихся в поле зрения сознания. Поэтому Фрейд считал, что имеет смысл допустить наличие бессознательного и с позиций науки работать с ним, чтобы тем самым восполнить пробелы, неизбежно существующие при отождествлении психического с сознательным. Ведь подобное отождествление является, по существу, условным, недоказанным и представляется не более правомерным, чем гипотеза о бессознательном. Между тем жизненный опыт, да и здравый смысл указывают на то, что отождествление психики с сознанием оказывается совершенно нецелесообразным. Более разумно исходить из допущения бессознательного как некой реальности, с которой необходимо считаться, коль скоро речь идет о понимании природы человеческой психики.

В своем обосновании целесообразности признания бессознательного Фрейд полемизировал с теми теоретиками, которые отвергали данное понятие, полагая, что достаточно говорить о различных степенях сознания. Действительно, в философии и психологии конца XIX века нередко отстаивалось убеждение, что сознание может характеризоваться определенными оттенками интенсивности и яркости. В результате чего наряду с отчетливо осознаваемыми процессами можно наблюдать состояния и процессы, недостаточно ясные, малозаметные, не бросающиеся в глаза, но тем не менее наличествующие в самом сознании. Те, кто придерживался такой точки зрения, полагали, что нет никакой необходимости вводить понятие бессознательного, так как вполне можно обойтись представлениями о слабо сознаваемых процессах и не совсем ясных состояниях.

Фрейд не разделял подобную точку зрения. Более того, он считал ее неприемлемой. Правда, он готов был признать, что отстаиваемые таким образом теоретические положения могут быть в какой-то степени содержательными. Однако, по его убеждению, эти положения являются практически непригодными, поскольку приравнивание малозаметных, незаметных и не вполне ясных процессов к сознательным, но недостаточно осознаваемым не устраняет трудностей, связанных с разрывами сознания. Целесообразнее, стало быть, не ограничиваться упованием на сознание и иметь в виду, что оно не покрывает собой далеко всю психику.

Тем самым Фрейд не только пересмотрел ранее существовавшее привычное представление о тождестве сознания и психики, но и, по сути дела, отказался от него в пользу признания в психике человека бессознательных процессов. Более того, он не просто обратил внимание на необходимость учета бессознательного как такового, а выдвинул гипотезу о правомерности рассмотрения того, что он назвал бессознательным психическим. В этом состояло одно из достоинств психоаналитического понимания бессознательного.

Нельзя сказать, что именно Фрейд ввел понятие бессознательного психического. До него Гартман провел различия между физически, гносеологически, метафизически и психически бессознательным. Однако если немецкий философ ограничился подобным разделением, высказав весьма невнятные соображения о психически бессознательном и сконцентрировав свои усилия на осмыслении гносеологических и метафизических его аспектов, то основатель психоанализа поставил бессознательное психическое в центр своих раздумий и исследований.

Для Фрейда бессознательное психическое выступало в качестве приемлемой гипотезы, благодаря которой открывалась перспектива изучения психической жизни человека во всей ее полноте, противоречивости и драматичности. Во всяком случае, он исходил из того, что рассмотрение психики человека исключительно через призму сознания ведет к искажению действительного положения вещей, поскольку в реальной жизни люди довольно часто не ведают, что творят, не осознают глубинных конфликтов, не понимают подлинных причин своего поведения.

Идеи о бессознательном психическом были выдвинуты Фрейдом в первой его фундаментальной работе «Толкование сновидений». Именно в ней он подчеркнул, что внимательное наблюдение над душевной жизнью невротиков и анализ сновидений дают неопровержимые доказательства наличия таких психических процессов, которые совершаются без участия сознания. Собственно говоря, признание реальности существования бессознательных психических процессов – это та сфера мыслительной деятельности, где, по выражению Фрейда, «врач и философ вступают в сотрудничество». Оно же обусловлено тем, что оба признают бессознательные психические процессы как вполне целесообразные и законные.

Говоря о сотрудничестве между врачом и философом в деле признания бессознательных психических процессов, Фрейд имеет в виду прежде всего сходные представления о бессознательном, имевшие место у него и у Липпса. Речь идет об отказе от чрезмерной оценки сознания, что является необходимой предпосылкой для правильного, с его точки зрения, понимания психического как такового. Липпс считал, что бессознательное должно лечь в основу рассмотрения психической жизни. Фрейд полагал, что бессознательное включает в себя всю полноту ценности психического действия. Отсюда берет начало его идея о психическом бессознательном.

Таким образом, открытие Фрейдом бессознательного психического было обусловлено по меньшей мере тремя факторами:

¦ наблюдениями над невротиками;

¦ анализом сновидений;

¦ соответствующими идеями Липпса о бессознательном.

Надо сказать, что бессознательное психическое не являлось для Фрейда чем-то абстрактным, демоническим, совершенно бессодержательным и неуловимым, что может выступать в лучшем случае в качестве отвлеченного понятия, используемого при описании некоторых психических понятий. Подобно некоторым философам, апеллировавшим к данному понятию, он готов был признать за бессознательным эвристическую значимость. То есть он рассматривал его в качестве теоретической конструкции, необходимой для лучшего понимания и объяснения человеческой психики. Однако, в отличие от тех, кто усматривал в бессознательном лишь теоретическую конструкцию, способствующую установлению логических связей между сознательными процессами и глубинными структурами психики, Фрейд рассматривал бессознательное как нечто реально психическое, характеризующееся своими особенностями и имеющее вполне конкретные содержательные импликации. Исходя из этого в рамках психоанализа предпринималась попытка осмысления бессознательного посредством выявления его содержательных характеристик и раскрытия специфики протекания бессознательных процессов.

Выявление и описание бессознательных процессов составляло важную часть исследовательской и терапевтической деятельности Фрейда. Однако он этим не ограничился и подверг бессознательное аналитическому расчленению. Раскрытие механизмов функционирования бессознательных процессов, выявление конкретных форм проявления бессознательного психического в жизнедеятельности человека, поиск в самом бессознательном различных его составляющих – все это представляло значительный интерес для Фрейда. Причем он не просто интересовался описанием и раскрытием бессознательного как чего-то отрицательного, находящегося вне сознания, а стремился выявить именно позитивную составляющую бессознательного психического. Он обращал внимание на те свойства бессознательного, которые свидетельствовали о самобытности и специфичности данной сферы человеческой психики, качественно и содержательно отличающейся от сознания.

Обращаясь к исследованию бессознательного психического, Фрейд исходил из того, что любое проявление бессознательного представляет собой ценный акт человеческой психики. То есть такой акт, который наделен определенным смыслом. Под смыслом имелось в виду не расхожее представление о чем-то таком, что требовало абстрактных размышлений о жизни, судьбе или смерти. Под смыслом понималось вполне конкретное намерение, тенденция и определенное место среди других психических явлений. Одна из важных задач психоанализа как раз и состояла в том, чтобы выявить смысл бессознательных процессов, раскрыть их значение и смысловые связи в содержательном, позитивном плане. Представляется, вопреки различным оценкам бессознательного в психоанализе как чего-то отрицательного, негативного (психика минус сознание), более корректно и правильно говорить о психоаналитическом понятии бессознательного как позитивного концепта.

Исследование бессознательного осуществлялось Фрейдом не изолированно, не само по себе, а в контексте его соотношения с сознанием. Это был привычный путь, по которому шли те ученые, которые признавали существование бессознательного. Однако перед Фрейдом возникли вопросы, требующие ответа в свете осмысления бессознательного психического.

Для Фрейда быть сознательным – значит иметь непосредственное и надежное восприятие. Но что можно сказать о восприятии в сфере бессознательного? И здесь основатель психоанализа сравнил восприятие сознания бессознательных процессов с восприятием органами чувств внешнего мира. Причем он исходил из тех уточнений, которые в свое время были внесены немецким философом Кантом в понимание данной проблемы. Кант подчеркивал субъективную условность человеческого восприятия, нетождественность восприятия с неподдающимся познанию воспринимаемым. Фрейд же стал акцентировать внимание на неправомерности отождествления восприятия сознания с бессознательными психическими процессами, являвшимися объектом этого сознания.

Дальнейшее развитие кантовских идей выливается у Фрейда в утверждение, что бессознательное психическое следует признать как нечто реально существующее, но восприятие которого сознанием требует особых усилий, технических процедур, определенных навыков, связанных с умением истолковывать воспринимаемые явления. Это означает, что психоанализ, по сути дела, имеет дело с таким бессознательным в психике человека, которое рассматривается в качестве специфической реальности независимо от того, является эта реальность действительной или воображаемой.

Подвергнув сомнению теорию совращения, Фрейд пришел к выводу, что в области неврозов определяющим моментом служит не реальность как таковая, воспринимаемая в качестве какого-то свершившегося факта, а психическая реальность, которая может граничить с вымыслом, воображением, но тем не менее является весьма действенной в жизни человека. Психическая реальность по большей части не является прерогативой сознания. В ней властвует бессознательное психическое, далеко не всегда попадающее в поле сознания, однако оказывающее существенное воздействие на поведение человека. Это бессознательное психическое по своей природе не пассивно и не инертно. Напротив, оно весьма действенно, активно и способно вызвать к жизни такие внутренние процессы и силы, которые могут вылиться в созидательную деятельность или оказаться разрушительными как для самого человека, так и для окружающих его людей.

К мысли о действенности бессознательного Фрейд пришел еще до того, как были сформулированы основные идеи психоанализа. Проводимые французским врачом И. Бернгеймом эксперименты заставили его задуматься над тем, что активным и действенным может быть даже то, что не является сознательным. Так, Бернгейм вводил человека в гипнотическое состояние и внушал ему, что по прошествии времени тот обязательно должен совершить то действие, о котором ему говорится. После выхода из гипнотического состояния человек ничего не помнил о том, что ему внушалось, но в определенное время совершал соответствующее действие. При этом он совершенно не понимал, почему и зачем делает что-то. Стоило только его спросить, почему он, например, раскрывает зонтик, как тут же человек находил различного рода объяснения, хотя они никак не соотносились с реальностью и не оправдывали его действие.

Из подобного эксперимента следовало, что многое у человека оставалось в бессознательном. Он не помнил того, что экспериментатор внушал ему. Не помнил ни самого гипнотического состояния, ни воздействия на него со стороны экспериментатора, ни содержания внушенного ему действия. В сознании человека всплывало только представление о конкретном действии, которое он и совершал, не имея ни малейшего понятия о причинах, заставивших его это сделать. Стало быть, у него наличествовала идея действия, которая, будучи бессознательной, являлась все же активной и готовой к реализации. Бессознательное психическое оказывалось наделенным деятельным началом.

Если, согласно Фрейду, собственно деятельным является бессознательное психическое, то как тогда следует относиться к традиционным представлениям о сознании как специфическом признаке человеческого существа? И каковы в таком случае отношения между сознанием и бессознательным? Фрейд не мог обойти молчанием эти вопросы и по-своему попытался ответить на них.

Изречения

З. Фрейд: «Вопрос о том, тождественно ли психическое сознательному, или же оно гораздо шире, может показаться пустой игрой слов, но смею вас заверить, что признание существования бессознательных психических процессов ведет к совершенно новой ориентации в мире и науке».

З. Фрейд: «Деление психики на сознательное и бессознательное является основной предпосылкой психоанализа, и только оно дает возможность понять и приобщить к науке часто наблюдающиеся и очень важные патологические процессы в душевной жизни».

З. Фрейд: «Наше бессознательное не совсем то же, что бессознательное философов, а кроме того, большинство философов знать ничего не хотят о „бессознательном психическом“».

З. Фрейд: «Бессознательное – это большой круг, включающий в себя меньший сознательного; все сознательное имеет предварительную бессознательную стадию, между тем как бессознательное может остаться на этой стадии и все же претендовать на полную ценность психического действия».

Топика и динамика психических процессов

Прежде всего основатель психоанализа исходил из того, что всякий душевный процесс существует сначала в бессознательном и только затем может оказаться в сфере сознания. Причем переход в сознание – это отнюдь не обязательный процесс, поскольку, с точки зрения Фрейда, далеко не все психические акты непременно становятся сознательными. Некоторые, а быть может, и многие из них так и остаются в бессознательном, не находят возможных путей доступа к сознанию.

Прибегая к образному мышлению, Фрейд сравнивал сферу бессознательного с большой передней, в которой находятся все душевные движения, а сознание – с примыкающей к ней узкой комнатой, салоном. На пороге между передней и салоном стоит на посту страж, который не только пристально разглядывает каждое душевное движение, но и решает вопрос о том, пропускать его из одной комнаты в другую или нет. Если какое-либо душевное движение допускается стражем в салон, то это еще не означает, что оно тем самым становится непременно сознательным. Оно превращается в сознательное только тогда, когда привлекает к себе внимание сознания, находящегося в конце салона. Поэтому, если передняя комната – это обитель бессознательного, то салон, по сути дела, вместилище того, что можно было бы назвать предсознательным. И только за ним расположена келья собственно сознательного, где, находясь на задворках салона, сознание выступает в роли наблюдателя. Таково одно из пространственных, или, как Фрейд называл, топических, представлений о бессознательном и сознательном в психоанализе.

Деление психики на сознательное и бессознательное не являлось собственной заслугой Фрейда. Описание соотношений между сознанием и бессознательным тоже не было чем-то необычным, по крайней мере выходящим за рамки представлений тех, включая Липпса, кто считал, что психическое может существовать в виде бессознательного. Однако, по сравнению с предшественниками, уделявшими внимание бессознательному как таковому, Фрейд особо подчеркнул активность и действенность бессознательного. Это привело к далеко идущим последствиям, когда бессознательные процессы стали рассматриваться не столько в статике, сколько в динамике. Психоанализ как раз и нацелен на раскрытие динамики развертывания бессознательных процессов в психике человека.

Но это еще не все. Отличие психоаналитического понимания бессознательного от тех трактовок его, содержавшихся в предшествующей философии и психологии, состояло в том, что Фрейд не ограничился рассмотрением соотношений между сознанием и бессознательным, а обратился к анализу бессознательного психического для выявления его возможных составляющих. При этом он открыл то новое, что не являлось объектом изучения в предшествующей психологии. Оно состояло в том, что бессознательное стало рассматриваться с точки зрения наличия в нем не сводящихся друг к другу составных частей, а главное – под углом зрения функционирования различных систем, в своей совокупности составляющих бессознательное психическое. Как писал Фрейд в «Толковании сновидений», бессознательное обнаруживается в качестве функции двух раздельных систем.

В понимании Фрейда, бессознательное характеризуется некой двойственностью, выявляемой не столько при описании бессознательных процессов как таковых, сколько при раскрытии динамики их функционирования в человеческой психике. Если в предшествующей психологии даже не ставился вопрос о двоякого рода бессознательном, то для основателя психоанализа признание наличия двух систем в бессознательном стало отправной точкой его дальнейшей исследовательской и терапевтической деятельности.

Отличие психоаналитического понимания бессознательного от предшествующих его трактовок, включая соответствующие представления Липпса, заключалось в том, что в самом бессознательном были выявлены как бы два потока мыслей, два вида бессознательных процессов. Осмысление клинического материала, анализ сновидений и переосмысление содержащихся в философских и психологических трудах представлений о бессознательном привели Фрейда к необходимости проведения различий между предсознательным и бессознательным. Но он не ограничился только этим и попытался более обстоятельно разобраться в природе выделенных им видов бессознательного. Ориентация на углубленное исследование способствовала появлению и развитию новых идей, которые стали составной частью психоанализа.

В ходе раскрытия динамики психических процессов, не являющихся сознательными, обнаружилось то, что Фрейд назвал скрытым, латентным бессознательным. Это бессознательное обладало характерными признаками, свидетельствующими о его специфике. Основным признаком данного вида бессознательного было то, что представление, будучи сознательным в какой-то момент, переставало быть таковым в следующее мгновение, но могло вновь стать сознательным при наличии определенных условий, способствующих переходу бессознательного в сознание.

Кроме того, динамика развертывания психических процессов, оказалось, позволяла говорить о наличии в психике человека какой-то противодействующей силы, препятствующей проникновению бессознательных представлений в сознание. Состояние, в котором данные представления находились до их осознания, Фрейд назвал вытеснением, а силу, способствующую вытеснению этих представлений, – сопротивлением. Осмысление того и другого привело его к выводу, что устранение сопротивления, в принципе, возможно, но оно осуществимо лишь на основе специальных процедур, с помощью которых соответствующие бессознательные представления могут быть доведены до сознания человека.

Все это способствовало тому, что в понимании Фрейда бессознательное предстало в качестве двух самостоятельных и не сводящихся друг к другу психических процессов. Первый вид скрытого, латентного бессознательного – это то, что Фрейд назвал предсознателъным, второй – вытесненным бессознательным. Понятийная тонкость заключалась в том, что и то и другое являлось бессознательным. Но в случае использования понятия «предсознательное» речь шла об описательном значении бессознательного психического, в то время как «вытесненное бессознательное» подразумевало динамический аспект психики. В конечном счете традиционное для психологии деление на сознание и бессознательное дополнилось психоаналитическим пониманием бессознательного психического, при котором фигурировали не два, а три термина: «сознательное», «предсознательное» и «бессознательное».

Топическое, то есть пространственное, представление психики человека через призму сознательного предсознательного и бессознательного способствовало лучшему пониманию динамики развития психических процессов. Однако в терминологическом отношении не все было так просто и ясно, как того хотелось Фрейду. И действительно, в описательном смысле существовали как бы два вида бессознательного – предсознательное и вытесненное бессознательное. С точки же зрения динамики развертывания психических процессов – только один вид бессознательного, а именно вытесненное бессознательное.

Введенная Фрейдом двойственность бессознательного создает подчас путаницу и неопределенность при раскрытии специфики психоаналитического понимания природы бессознательных процессов. Такая путаница и неопределенность имеют место не только в дилетантском восприятии психоанализа, но и в психоаналитической литературе, где далеко не всегда уточняется смысл понятия «бессознательное», используемого различными авторами. Сам Фрейд проводил различие между бессознательным и предсознательным, между вытесненными и латентными бессознательными представлениями.

Трудности понятийного порядка при рассмотрении бессознательного давали знать о себе еще при жизни Фрейда. Он сам говорил о том, что в одних случаях можно было пренебречь различием между предсознательным и бессознательным, в то время как в других случаях такое различие представлялось важным и необходимым. Более того, испытывая потребность в прояснении понятий, он стремился также показать различия между бессознательным вообще как описательным понятием и вытесненным бессознательным, относящимся к динамике психических процессов. Казалось бы, Фрейду удалось внести ясность в различие понятий, использованных им при рассмотрении бессознательного психического. Тем не менее некая двойственность и неоднозначность сохранялись, и требовались определенные усилия для того, чтобы избежать возможной путаницы. И если в теории психоанализа все же можно было разобраться в понятийных тонкостях, связанных с употреблением терминов «предсознательное», «вытесненное» и «бессознательное», то в его практике действительно возникали такие трудности, которые не только не поддавались разрешению, но и не осознавались самими психоаналитиками.

Изречения

З. Фрейд: «Мы привыкли думать, что всякая скрытая мысль такова вследствие своей слабости и что она становится сознательной, как только приобретает силу. Но мы теперь убедились, что существуют скрытые мысли, которые не проникают в сознание, как бы сильны они ни были. Поэтому мы предлагаем скрытые мысли первой группы называть предсознателъными, тогда как выражение бессознательные (в узком смысле) сохранить для второй группы, которую мы наблюдаем при неврозах. Выражение бессознательное, которое мы до сих пор употребляли только в описательном смысле, получает теперь более широкое значение. Оно обозначает не только скрытые мысли вообще, но преимущественно носящие определенный динамический характер, а именно те, которые держатся вдали от сознания, несмотря на их интенсивность и активность».

З. Фрейд: «Мы видим, однако, что есть два вида бессознательного: латентное, но способное стать сознательным, и вытесненное, которое само по себе и без дальнейшего не может стать сознательным».

З. Фрейд: «Латентное бессознательное, являющееся таковым только в описательном, но не в динамическом смысле, называется нами предсознательным; термин „бессознательное“ мы применяем только к вытесненному динамическому бессознательному».

З. Фрейд: «"Бессознательное" – чисто описательный, в некоторых отношениях неопределенный, так сказать, статичный термин; „вытесненное“ – динамическое слово, которое принимает в расчет игру психических сил…»

Многозначность бессознательного

Классический психоанализ Фрейда основывался главным образом на раскрытии характеристик и природы одного вида бессознательного, а именно вытесненного бессознательного. Собственно говоря, практика психоанализа ориентирована на выявление сопротивления пациента и того вытесненного бессознательного, которое являлось результатом вытеснения из его сознания и памяти бессознательных влечений и желаний. Между тем в теории, в психоаналитическом учении «вытесненное» являлось только частью бессознательного психического и полностью не покрывало его.

Противоречия между теорией и практикой психоанализа вызывают у современных психоаналитиков постоянные дискуссии и споры. Они ведутся по самым различным вопросам – о толковании сновидений, роли сексуальности и эдипова комплекса в образовании неврозов, соотношении между языком психоаналитической теории и практическим использованием аналитического метода и так далее. Но в поле сознания психоаналитиков крайне редко оказываются терминологические нюансы, связанные с психоаналитическим понятием бессознательного. С той двусмысленностью его использования, которая, помимо всего прочего, отражается в расхождениях между теорией и практикой психоанализа.

Сам Фрейд осознавал всю двусмысленность, возникающую в процессе глубинного рассмотрения бессознательного с точки зрения выявления его функциональных особенностей протекания в различных психических системах – будь то система предсознательного или вытесненного бессознательного. Более того, он полагал, что некая двусмысленность возникает даже при рассмотрении сознания и бессознательного, так как в конечном счете различия между ними – это вопрос восприятия, на который необходимо ответить утвердительно или отрицательно. Не случайно Фрейд подчеркивал, что при употреблении терминов «сознательный» и «бессознательный» трудно, практически невозможно избежать имеющей место двусмысленности.

Осознавая это положение, Фрейд, как исследователь, стремящийся к выявлению истины и предотвращению возможных недоразумений, все-таки попытался устранить двусмысленность, связанную с неоднозначным использованием термина «бессознательное». С этой целью он предложил использовать буквенное обозначение для описания различных психических систем, процессов или состояний. Так, система сознания сокращенно обозначалась им как Bw (Bewusst), система предсознательного – как Vbw (Vorbewusst), система бессознательного – как Ubw (Unbewusst). Co строчной буквы соответственно вводились такие обозначения, как bw– сознательное, vbw– предсознательное и ubw– бессознательное, под которым понималось главным образом вытесненное, динамически понятое бессознательное.

Буквенное обозначение различных систем и процессов в какой-то степени способствовало устранению недопонимания, которое возникало при использовании соответствующих терминов. Однако в процессе дальнейшей исследовательской и терапевтической деятельности выяснилось, что ранее осуществленное Фрейдом различие между предсознательным и вытесненным бессознательным оказалось теоретически недостаточным и практически неудовлетворительным. Поэтому топическое и динамическое понимание человеческой психики было дополнено структурным ее осмыслением. Это имело место в работе «Я и Оно» (1923), где Фрейд рассмотрел структуру психики через призму соотношений между Оно (бессознательное), Я (сознание) и Сверх-Я (родительский авторитет, идеал, совесть).

Тем не менее новый взгляд на соотношения между сознательными и бессознательными процессами не только не устранил двусмысленность в трактовке бессознательного, но еще в большей степени осложнил понимание бессознательного психического как такового. Собственно говоря, работа «Я и Оно» была направлена на устранение тех упрощений в осмыслении взаимосвязей между сознанием и бессознательным, которые стали очевидными по мере того, как происходило развитие теории и практики психоанализа. Однако углубление в дебри бессознательного со всей очевидностью продемонстрировало тривиальную истину, отраженную в обыденном изречении: «Чем дальше в лес, тем больше дров».

Казалось бы, психоаналитическая структурная теория должна была снять те двусмысленности в понимании бессознательного, которые возникли при топическом и динамическом рассмотрении бессознательных процессов. Ведь благодаря этой теории бессознательное исследовалось не только изнутри, из глубин бессознательной психики, где бессознательные процессы соотносились с силами Оно или всем низменным, животным, что содержится в человеческой природе. Оно изучалось и со стороны Сверх-Я, которое олицетворяет собой нормы, предписания и требования, предъявляемые к человеку по мере приобщения его к культуре. Однако в результате структурного среза исследования человеческой психики психоаналитическое понимание бессознательного не только не утратило своей двойственности, но, напротив, стало многосмысленным.

Последнее обстоятельство связано с признанием Фрейдом того, что в самом Я имеется нечто бессознательное, которое существует наряду с другими видами бессознательных процессов. Это бессознательное проявляется подобно вытесненному, и для его осознания также требуется особая работа. Здесь-то как раз и возникает одно из затруднений, когда внутриличностные конфликты сводятся к столкновению между сознанием и бессознательным. При этом акцент делается на вытесненном бессознательном, но не учитывается, что невроз может быть обусловлен внутренними сшибками в самом Я, часть которого тоже бессознательна.

Речь идет о внесении Фрейдом изменения в предшествующее понимание внутри-личностных конфликтов. Вначале проводилось различие между сознанием и бессознательным. Описательный подход к человеческой психике предполагал именно такое разделение ее. Затем, при раскрытии динамики психических процессов, были выделены сознание, предсознательное и вытесненное бессознательное. Наконец, структурный подход к человеческой психике внес существенное дополнение в ее понимание, когда в самом Я обнаружилось бессознательное, не совпадающее с вытесненным бессознательным. Фрейд назвал его «третьим» бессознательным, которое в структурной модели обозначалось термином «Сверх-Я».

Признание Фрейдом «третьего» бессознательного позволило по-иному, чем раньше, исследовать сложные взаимодействия между сознательными и бессознательными процессами, протекающими в глубинах человеческой психики. Оно способствовало лучшему пониманию природы внутриличностных конфликтов и причин возникновения неврозов. Вместе с тем выделение «третьего» бессознательного усугубило общее понимание бессознательного психического, которое стало не просто двусмысленным, а действительно многозначным. Фрейд это понимал. Не случайно, говоря о введении «третьего» бессознательного, он писал о той многозначности понятия бессознательного, которую приходится признать в психоанализе.

Коль скоро понятие бессознательного оказалось многозначным, то, быть может, стоило бы от него отказаться? И тогда следовало бы согласиться с теми психологами и философами, которые считали, что исследователи вообще не имеют право говорить о бессознательном, поскольку оно является неопределенным? Однако, принимая во внимание многосмысленность данного понятия, Фрейд тем не менее не только не отказался от бессознательного психического как такового, но, напротив, настаивал на необходимости его тщательного и всестороннего изучения. Более того, он предупреждал против того, чтобы на этом основании не возникало пренебрежительного отношения ни к самому понятию бессознательного, ни к психоаналитической идее действенности бессознательного психического.

Таким образом, при рассмотрении и оценке психоаналитического учения Фрейда о бессознательном психическом необходимо учитывать те тонкости, которые касаются фрейдовского различения тех или иных видов бессознательного. Не проводя разграничений между психоаналитическим пониманием предсознательного, вытесненного и «третьего» бессознательного, легко впасть в упрощенные обобщения о характере взаимоотношений между сознанием и бессознательным.

Принято, например, считать, что Фрейд абсолютизировал антагонистический характер отношений между сознанием и бессознательным. И это отчасти действительно так, если иметь в виду взаимосвязи между вытесненным бессознательным и сознанием. Но взаимоотношения между предсознательным и сознанием не являлись у Фрейда антагонистическими. Он не проводил резкой границы между ними ни при топическом рассмотрении человеческой психики, ни при структурно-функциональном анализе ее.

Другое дело, что примат бессознательного над сознанием в генетическом срезе (сознание – продукт более высокой организации психики) Фрейд распространил и на функциональные отношения между ними. Если принять во внимание его тезис о том, что значительная часть Я не менее бессознательна, чем нечто, находящееся по ту сторону сознания, то становится понятным соразмерность того и другого с точки зрения классического психоанализа. Во всяком случае для понимания этой соразмерности в психоанализе использовался образ, который не оставлял никаких сомнений на этот счет. Психика человека сравнивалась с айсбергом, одна треть которого (сознание) находится над водой, а две трети (бессознательное) скрыто под водой.

Обращаясь к рассмотрению бессознательного психического, Фрейд стремился понять механизм перехода психических актов из сферы бессознательного в систему сознания. Это имело непосредственное отношение как к теории, так и к практике психоанализа. В исследовательском плане необходимо было уяснить, как и каким образом возможно осознание бессознательного. В клиническом отношении важно было разработать технические средства, способствующие обретению пациентами знаний о своих бессознательных влечениях и желаниях с целью дальнейшего освобождения их от симптомов психического заболевания. И в том и в другом случае возникали некоторые затруднения, требующие своего прояснения.

Изречения

З. Фрейд: «Даже часть Я (один Бог ведает, насколько важная часть) может быть бессознательной, и без всякого сомнения и является таковой. И это бессознательное в Я не есть латентное в смысле предсознательного, иначе его нельзя было бы сделать активным без осознания, и само осознание не представляло бы столько трудностей. Когда мы, таким образом, стоим перед необходимостью признания третьего, не вытесненного, то нам приходится признать, что свойство бессознательности теряет для нас свое значение. Оно становится многозначным качеством, не позволяющим широких и непререкаемых выводов, для которых нам хотелось бы его использовать».

З. Фрейд: «Различие сознательного и бессознательного является, в конце концов, вопросом восприятия, на который можно ответить „да“ или „нет“».

З. Фрейд: «В конце концов, свойство бессознательности или сознательности является единственным лучом света во тьме глубинной психологии».

Познание бессознательного

Фрейд утверждал, что, подобно физическому, психическое не должно быть в действительности именно таким, как оно нам представляется. Одно дело реальность, а другое – представление о ней. Одно дело восприятие психической реальности сознанием, и другое – бессознательные психические процессы, являющиеся объектом сознания. Поэтому перед психоаналитиком встает непростой вопрос: как возможно познание бессознательного психического, если, по существу, оно столь же неизвестно человеку, как и реальность внешнего мира?

Фрейд отдавал себе отчет в том, что раскрытие содержания бессознательного является трудной задачей. Однако он полагал, что, как и в случае познания материальной реальности, при осмыслении психической реальности необходимо вносить коррективы к внешнему восприятию ее. Еще Кант говорил о том, что восприятие не тождественно воспринимаемому, и на основании этого он проводил различие между вещью «в себе» и «для себя». Фрейд не стремился постигнуть суть подобных тонкостей. Но полагал, что коррективы к внутреннему восприятию – дело посильное и, в принципе, возможное, поскольку, как он полагал, понимание внутреннего объекта в какой-то степени является даже более легким, чем познание внешнего объекта.

Конечно, можно не соглашаться с некоторыми утверждениями Фрейда, тем более что, как показывает реальная практика, познание внутреннего мира человека оказывается делом более трудным, чем познание окружающей его материальной действительности. Не случайно в XX веке благодаря научно-техническим знаниям удалось найти ключ к открытию многих тайн окружающего мира, что нельзя сказать о постижении тайников человеческой души. Однако столь оптимистический настрой Фрейда по отношению к возможностям познания бессознательного психического объяснялся тем, что психоаналитические представления о вытесненном бессознательном включали в себя вполне определенную, хотя, быть может, на первый взгляд странную установку. Опираясь на нее, в психике человека могут протекать такие процессы, которые, в сущности, ему известны, хотя вроде бы он ничего не знает о них.

Те, кто отрицал бессознательное, нередко ставили вполне резонные вопросы. Как можно говорить о чем-то, чего мы не осознаем? Как можно вообще судить о бессознательном, если оно не является предметом сознания? Насколько в принципе возможно познание того, что находится за пределами сознания? Эти вопросы требовали ответа, и над их решением безрезультатно ломали голову многие мыслители. Трудности, связанные с самим подходом к решению данных вопросов, порождали такое умонастроение, согласно которому разумный выход из положения состоял в отказе от признания бессознательного как такового.

Фрейда не устраивала подобная ситуация. Признав за бессознательным психическим статус реальности, он не мог обойти стороной все эти вопросы, которые так или иначе сводились к рассмотрению того, как и каким образом можно познать то, что ускользает из сознания человека. И он начал осмысление вопроса о познании бессознательного с элементарных вещей, с общих рассуждений о знании как таковом.

Подобно своим предшественникам, Фрейд утверждал, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве сознания. В свою очередь, это означает, что бессознательное может быть познано не иначе как посредством становления его сознательным. Но традиционная психология сознания или игнорировала бессознательное, или в лучшем случае допускала его в качестве чего-то такого демонического, что подлежало скорее осуждению, нежели познанию. В отличие от психологии сознания психоанализ не только апеллирует к бессознательному психическому, но и стремится сделать его объектом познания.

Перед Фрейдом, для которого бессознательное психическое стало важным объектом познания, с неизбежностью встал вопрос: каким образом возможно превращение бессознательного в сознательное, если оно само по себе не является сознанием, и что значит сделать нечто сознательным? Можно допустить, что протекающие в глубинах человеческой психики бессознательные процессы сами по себе доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то неуловимым образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как обе возможности не отражают реального положения вещей. Ведь до сознания могут дойти только предсознательные процессы, да и то человеку необходимо приложить немалые усилия к тому, чтобы это произошло. Вытесненному бессознательному дорога к сознанию закрыта. Сознание тоже не может овладеть вытесненным бессознательным, поскольку оно не знает того, что, зачем и куда вытеснено. Получается вроде бы тупик.

Чтобы выйти из тупика, Фрейд попытался найти какую-то иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывался простор для их осознания. Такая возможность представилась ему в связи с найденным решением, аналогичным тому, о котором в свое время говорил еще Гегель. Немецкий философ высказал как-то остроумную мысль, согласно которой ответы на вопросы, остающиеся без ответа, заключаются в том, что должны быть иначе поставлены сами вопросы. Не ссылаясь на Гегеля, Фрейд именно так и поступил. Он переформулировал вопрос, каким образом что-либо становится сознательным. Более целесообразным для него становится постановка вопроса, каким образом что-либо может стать предсознательным.

Фрейд соотносил предсознательное со словесным выражением бессознательных представлений. Поэтому ответ на переформулированный вопрос не вызывал каких-либо затруднений. Он звучал таким образом, в соответствии с которым нечто становится предсознательным посредством соединения с соответствующими словесными представлениями. Теперь необходимо было ответить только на вопрос, как вытесненное может стать предсознательным. Но здесь на передний план выдвигалась непосредственная аналитическая работа, с помощью которой создавались необходимые условия для возникновения опосредующих звеньев, способствующих переходу от вытесненного бессознательного к предсознательному.

В целом, Фрейд попытался по-своему ответить на каверзный вопрос о возможностях осознания бессознательного. Для него сознательные, пред сознательные и бессознательные представления не являлись «записями» одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включали в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые – возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Третьи – материал, остающийся неизвестным, то есть непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Исходя из этого процесс познания бессознательного в психоанализе переносится из сферы сознания в область предсознательного.

Фактически речь идет о переводе вытесненного бессознательного не в сознание, а в предсознательное. Осуществление этого перевода происходит при помощи специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется реальная возможность превращения вытесненного бессознательного в предсознательное.

Таким образом, в классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое придается роли языка и лингвистических построений в раскрытии содержательных характеристик бессознательного. В процессе психоаналитического сеанса происходит диалог между аналитиком и пациентом, где языковые обороты и речевые конструкции служат основанием для проникновения в глубины бессознательного.

Однако здесь возникают специфические трудности, обусловленные тем, что бессознательное имеет не только иную, инаковую, отличную от сознания логику, но и свой собственный язык. Бессознательное вещает на языке, который непонятен для непосвященных. Без знания этого «иностранного» языка бессознательного не приходится рассчитывать на познание бессознательного психического. Особенно ярко специфический язык бессознательного проявляется в сновидениях человека, где различные образы и сюжеты пронизаны символикой. Этот символический язык бессознательного требует своей расшифровки, что является не столь простой задачей, реализация которой предполагает знакомство человека с древней культурой, где язык символов был важной составной частью жизни людей.

Осознавая трудности с познанием бессознательного, Фрейд уделял значительное внимание как раскрытию символического языка бессознательного, так и осмыслению возможностей перевода вытесненного бессознательного в сферу пред сознательного. Он предложил такое специфическое толкование природы словесных представлений, благодаря которому им допускалась логическая возможность осознания бессознательного через предсознательные опосредствующие звенья.

Основатель психоанализа выдвинул постулат о словесных представлениях как неких следах воспоминаний. В его понимании, любое слово является в конечном счете не чем иным, как остатком воспоминания ранее услышанного слова. В соответствии с этим классический психоанализ основывался на признании наличия в человеке такого знания, которое в общем-то у него есть, но о котором самому ему ничего не известно. Обладая определенным знанием, индивид тем не менее не осознает его до тех пор, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных событиях и переживаниях прошлого, некогда случившихся в жизни отдельного человека или в истории развития человеческого рода.

С точки зрения Фрейда, сознательным может стать лишь то, что некогда уже было сознательно воспринято. Очевидно, что при таком понимании познание бессознательного становится, по сути дела, припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Процесс познания бессознательного оказывается своего рода воскрешением знания-воспоминания, отрывочные составляющие которого находятся в предсознательном. Однако глубинное содержание этого вытеснено в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком бессознательного его стремления и желания, которые нередко ассоциируются с какими-то скрытыми демоническими силами, чуждыми индивиду как социальному и культурно-нравственному существу.

В своих размышлениях о необходимости восстановления в памяти человека предшествующих воспоминаний Фрейд приближается к воспроизведению платоновской концепции об «анамнесисе». И это действительно так, поскольку в трактовке этого вопроса наблюдаются поразительные сходства между психоаналитическими гипотезами Фрейда и философскими идеями Платона.

Как известно, древнегреческий мыслитель считал, что в душе человека заложено смутное знание, которое нужно только припомнить, сделав его объектом сознания. На этом строилась его концепция познания человеком окружающего мира. Для Платона познавать что-либо прежде всего означало припоминать, восстанавливать принадлежащее человеку знание. Аналогичных взглядов придерживался и Фрейд, полагавший, что познание возможно благодаря следам воспоминаний. Платон исходил из того, что у человека, который не знает чего-либо, имеется верное мнение относительно того, чего он не знает. Фрейд почти дословно воспроизводил ту же самую мысль. Во всяком случае, он подчеркивал, что хотя человек далеко не всегда знает о явлениях, содержащихся в глубинах его психики, тем не менее они, в сущности, ему известны.

Концепция познания Платона основывалась на припоминании знания, существовавшего в виде априорно заданных идей. В классическом психоанализе Фрейда познание бессознательного соотносилось с филогенетическим наследием человечества, с филогенетически унаследованными схемами, под влиянием которых жизненные явления выстраивались в определенный порядок. Как в том, так и в другом случае речь шла о весьма сходных, если не сказать больше, однотипных позициях. Другое дело, что эти позиции не были идентичны друг другу. Между ними существовали и некоторые различия. Так, Платон исходил из предпосылки существования объективной мировой души, вещный мир которой отражен в человеческой душе в идеальных образах. Фрейд же сделал акцент на предметных представлениях, выраженных на символическом языке бессознательного, за которым скрывались филогенетические структурные образования, возникшие в процессе эволюционного развития человеческого рода.

Топическое, динамическое и структурное рассмотрение бессознательного психического привело, с одной стороны, к углубленному пониманию взаимоотношений между сознанием и бессознательным, а с другой – к многозначности используемого в психоанализе термина «бессознательное». Размышления Фрейда о возможности познания бессознательного отчасти прояснили вопрос о том, как в принципе осуществляется переход от вытесненного бессознательного через пред-сознательное в сферу сознания, и в то же время внесли свою лепту в многозначность толкования бессознательного психического. И это именно так, поскольку само бессознательное стало соотноситься не только с онтогенезом (развитием человека), но и с филогенезом (развитием человеческого рода). Такое понимание бессознательного нашло свое отражение в работе Фрейда «Тотем и табу» (1913), где были показаны сходства между психологией первобытного человека, подверженного стадным инстинктам, и психологией невротика, находящегося во власти собственных влечений и желаний.

Следует обратить внимание и на то, что многозначность понятия «бессознательное» в психоанализе вызвала определенные трудности, связанные с конечными результатами познания бессознательного психического. Речь идет не столько о переводе бессознательного в сознание, сколько о пределах психоанализа в выявлении существа бессознательности как таковой. Ведь в результате исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда была нацелена на раскрытие исходных составляющих бессознательного, а именно тех глубинных влечений, невозможность реализации и удовлетворения которых приводила, как правило, к возникновению неврозов.

Изречения

З. Фрейд: «Сознательным может стать только то, что когда-то уже было сознательным восприятием и что, помимо чувств изнутри, хочет стать сознательным; оно должно сделать попытку превратиться во внешние восприятия. Это делается возможным при помощи следов воспоминаний».

З. Фрейд: «На вопрос – как что-то вытесненное сделать (пред) сознательным – следует ответить следующим образом: нужно такие предсознательные средние звенья восстановить аналитической работой».

З. Фрейд: «Психоаналитик стремится к тому, чтобы привести вытесненный из сознания материал в сознание».

Метапсихология влечений

Раскрытие бессознательных влечений человека составляло одну из основных задач теории и практики психоанализа. Если практика психоанализа была ориентирована на осознание человеком своих бессознательных влечений, то теория психоанализа демонстрировала возможности обнаружения этих влечений и пути их осознания. Собственно говоря, на этом и прекращалась исследовательская деятельность Фрейда, так как в теоретическом плане возможности психоанализа оказывались исчерпанными.

Единственное, на что еще может претендовать психоанализ, так это, пожалуй, на осмысление того, насколько правомерно вообще говорить о бессознательных влечениях. В самом деле, заслуга Фрейда состояла в выделении и исследовании бессознательного психического. Анализ этого бессознательного с неизбежностью привел к выявлению наиболее значимых для развития и жизнедеятельности человека бессознательных влечений. Первоначально (до 1915 года) Фрейд полагал, что таковыми являются сексуальные влечения (либидозные) и влечения Я (влечения к самосохранению). Затем, изучая нарциссизм, он увидел, что сексуальные влечения могут быть обращены не только на внешний объект, но и на собственное Я. Сексуальная энергия (либидо) способна направляться не только вовне, но и внутрь. Исходя из этого, Фрейд ввел понятия объектного и нарциссического либидо. Ранее выдвинутые им сексуальные влечения стали рассматриваться им как объектное либидо, а влечения к самосохранению – как Я-либидо, или любовь к самому себе. И наконец, в 20-е годы (работа «По ту сторону принципа удовольствия») Фрейд соотнес сексуальные влечения с влечением к жизни, а влечения Я – с влечением к смерти. Тем самым он сформулировал и выдвинул концепцию, согласно которой у человека проявляются два главных влечения – влечение к жизни (Эрос) и влечение к смерти (Танатос).

В общем можно сказать, что влечение – это бессознательное стремление человека к удовлетворению своих потребностей. Фрейд, впервые использовавший это понятие в работе «Три очерка по теории сексуальности» (1905), проводил различие между инстинктом (Instinkt) и влечением (Trieb). Под инстинктом он понимал биологически наследуемое животное поведение, под влечением – психическое представительство соматического источника раздражения.

Уделяя особое внимание половому влечению, Фрейд выделил сексуальный объект, то есть лицо, на которое направлено это влечение, и сексуальную цель, то есть действие, на совершение которого влечение толкает. Психоаналитическое понимание объекта, цели и источника влечения он дополнил соответствующими представлениями о силе влечения. Для количественной характеристики сексуального влечения Фрейд использовал понятие «либидо» – как некую силу или энергию, измеряющую сексуальное возбуждение. Либидо направляет сексуальную деятельность человека и позволяет описывать в экономических терминах протекающие в психике человека процессы, в том числе связанные с невротическими заболеваниями.

В работе «Влечения и их судьбы» (1915) Фрейд углубил свои представления о влечениях. Он подчеркнул, что цель влечения – достижение удовлетворения, а ее объект – тот, посредством которого влечение может достичь своей цели. Согласно его взглядам, влечение подвергается влиянию трех полярностей: биологической полярности, включающей в себя активное и пассивное отношение к миру; реальной – подразумевающей деление на субъект и объект, Я и внешний мир; экономической – основанной на полярности наслаждения (удовольствия) и неудовольствия.

Что касается судьбы влечений, то, по его мнению, существует несколько возможных путей их развития. Влечение может обратиться в свою противоположность (превращение любви в ненависть и наоборот). Оно может обратиться на саму личность, когда направленность на объект сменяется установкой человека на самого себя. Влечение может оказаться заторможенным, то есть готовым отступиться от объекта и цели. И наконец, влечение способно к сублимации, то есть к модификации цели и смене объекта, при которой учитывается социальная оценка.

В лекциях по введению в психоанализ, написанных в 1933 году, Фрейд обобщил свои взгляды на жизнь влечений. В свете этих обобщений психоаналитическое понимание влечений приобрело следующий вид:

¦ влечение отличается от раздражения, оно происходит от источника раздражения внутри тела и действует как постоянная сила;

¦ изучая влечение как процесс, в нем нужно различать источник, объект и цель, где источник влечения – состояние возбуждения в теле, а цель – устранение этого возбуждения;

¦ влечение становится психически действенным на пути от источника к цели;

¦ психически действенное влечение обладает определенным количеством энергии (либидо);

¦ на пути влечения к цели и к объекту допускается замена последних на другие цели и объекты, в том числе на социально приемлемые (сублимация);

¦ можно различать влечения, задержанные на пути к цели и задерживающиеся на пути к удовлетворению;

¦ существует различие между влечениями, служащими сексуальной функции, и влечениями к самосохранению (голод и жажда), причем первые характеризуются пластичностью, замещаемостью и отстраненностью, в то время как вторые – непреклонны и безотлагательны.

В садизме и мазохизме наблюдается слияние двух видов влечений. Садизм – влечение, направленное вовне, к внешнему разрушению. Мазохизм, если отвлечься от эротического компонента, – влечение к саморазрушению. Последнее (влечение к саморазрушению) можно считать выражением влечения к смерти, которое приводит живое к неорганическому состоянию.

Выдвинутая Фрейдом теория влечений вызвала неоднозначную реакцию со стороны психологов, философов, врачей, а также психоаналитиков. Многие из них подвергли критике метапсихологические (основанные на общей теории человеческой психики) представления о влечениях человека. Сам же Фрейд неоднократно подчеркивал, что влечения составляют такую область исследования, в которой трудно ориентироваться и нелегко достичь ясного понимания. Так, первоначально понятие «влечение» было введено им для различения душевного и телесного. Однако впоследствии ему пришлось говорить о том, что влечения управляют не только психической, но и вегетативной жизнью. В конечном счете Фрейд признавал, что влечение является довольно темным, но в психологии незаменимым понятием, что влечения и их превращения – это конечный пункт, доступный психоаналитическому познанию.

Среди психологов, философов и физиологов второй половины XIX столетия велись дискуссии о том, существуют ли бессознательные представления, умозаключения, влечения, действия. Одни из них считали, что можно говорить лишь о бессознательных представлениях, но нет необходимости вводить понятие «бессознательные умозаключения». Другие признавали правомерность того и другого. Третьи, напротив, вообще отрицали существование каких-либо форм бессознательного.

Подобно некоторым исследователям, Фрейд также поднимал вопрос о том, существуют ли бессознательные чувства, ощущения, влечения. Казалось бы, с учетом того, что в психоанализе бессознательное психическое рассматривалось в качестве важной и необходимой гипотезы, подобная постановка вопроса выглядела более чем странной. Ведь исходные теоретические постулаты и конечные результаты исследовательской и терапевтической работы Фрейда совпадали в одном – в признании бессознательных влечений как главных детерминантов человеческой деятельности. И тем не менее он ставил перед собой вопрос: насколько правомерно говорить о бессознательных влечениях? Причем как это, может быть, ни парадоксально на первый взгляд, ответ Фрейда на данный вопрос являлся совершенно неожиданным. Как бы там ни было, но он подчеркивал, что бессознательных аффектов не бывает и по отношению к влечениям вряд ли можно говорить о каком-либо противостоянии сознательного и бессознательного.

Почему же Фрейд пришел к подобному заключению? Как это все соотнести с признанием им бессознательного психического? Какую роль в его взглядах на влечения человека сыграли его размышления о пределах психоанализа в познании бессознательного? И наконец, почему он поставил под сомнение вопрос о существовании бессознательных влечений, который, казалось бы, перечеркивал его учение о бессознательном?

В действительности Фрейд не думал отрекаться от своего психоаналитического учения о бессознательном психическом. Напротив, все его исследовательские и терапевтические усилия были сконцентрированы на выявлении бессознательного и возможностях перевода его в сознание. Однако рассмотрение бессознательного психического в познавательном плане заставило Фрейда не только признать ограниченность психоанализа в познании бессознательного, но и обратиться к уточнению того смысла, который обычно вкладывается в понятие «бессознательное влечение».

Специфика обсуждаемых Фрейдом вопросов состояла в том, что, по его глубокому убеждению, исследователь может иметь дело не столько с самими влечениями человека, сколько с определенными представлениями о них. Соответственно этому пониманию, все рассуждения о влечениях с точки зрения их сознательности и бессознательности являются не более чем условными. По этому поводу основатель психоанализа замечал, что использование им понятия «бессознательное влечение» – своего рода «безобидная небрежность выражения».

Таким образом, хотя Фрейд постоянно апеллировал к понятию «бессознательное влечение», речь шла, по сути дела, о бессознательном представлении. Двусмысленность подобного рода весьма характерна для классического психоанализа. И не случайно учение Фрейда о бессознательном психическом и основных влечениях человека встретило такие разночтения со стороны его последователей, не говоря уже о критически настроенных противниках. Это привело к возникновению разнонаправленных тенденций в рамках психоаналитического движения.

«Безобидная небрежность выражения», о которой говорил Фрейд, в действительности оказалась не такой уж безобидной. Она имела далеко идущие последствия. И дело не только в том, что многозначимость понятия «бессознательное» и двусмысленность в трактовке влечений человека нередко сказывались на интерпретации психоанализа как такового. Более существенно, что за всеми неясностями и недомолвками, которые касались понятийного аппарата психоанализа, скрывалась эвристическая и содержательная ограниченность, затрудняющая в конечном счете познание и понимание бессознательного. Другое дело, что это была действительно необычайно трудная область исследования и практического использования знаний в клинической практике, делавшая честь любому ученому и аналитику, если он хотя бы в какой-то степени продвинулся в направлении изучения бессознательного психического. Фрейд не составлял исключения. Напротив, он являлся одним из тех, кто не только поставил принципиальные вопросы относительно природы и возможности познания бессознательного, но и наметил определенные пути, следование которым позволило и ему самому, и другим психоаналитикам внести посильный вклад в дело изучения бессознательного.

Изречения

З. Фрейд: «Влечения и их преобразования – это то низшее, что в состоянии познать психоанализ. Далее он уступает место биологическому исследованию».

З. Фрейд: «Я и в самом деле думаю, что противоположность сознательного и бессознательного не находит применения по отношению к влечению. Влечение никогда не может быть объектом сознания, им может быть только представление, отражающее в сознании это влечение. Но и в бессознательном влечение может быть отражено не иначе как при помощи представления».

З. Фрейд: «И если мы все-таки говорим о бессознательном влечении, или о вытесненном влечении, то это только безобидная небрежность выражения. Под этим мы можем понимать только такое влечение, которое отражено в психике бессознательным представлением, и ничего другого под этим не подразумевается».

Специфика бессознательных процессов

При осмыслении проблемы бессознательного психического Фрейд выдвинул несколько идей, оказавшихся важными для теории и практики психоанализа. Помимо сделанных им различий между сознательным, пред сознательным и вытесненным бессознательным, а также признанием «третьего» невытесненного бессознательного (Сверх-Я), он рассмотрел свойства и качества бессознательных процессов. Прежде всего Фрейд подчеркнул, что наряду с первичным характером бессознательных процессов они являются динамически активными и подвижными. Вытесненные в бессознательное желания и влечения человека не утрачивают своей действенности, не становятся пассивными, не пребывают в покое. Напротив, находясь в глубинах человеческой психики, они накапливают свою силу и готовы в любой подходящий момент вырваться на свободу. В результате человеку подчас не остается ничего другого, как спасаться бегством в болезнь. В психике человека содержатся, используя выражение Фрейда, всегда активные, бессмертные желания нашей бессознательной сферы. Они напоминают мифических титанов, на которых с незапамятных времен зиждутся тяжелые горные массивы, нагроможденные когда-то богами и потрясаемые до сих пор движениями их мускулов.

В теории психоанализа признание за бессознательными процессами их активного характера означало нацеленность на исследование динамики их перехода из одной системы в другую. В практике психоанализа это предполагало рассмотрение причин возникновения неврозов с точки зрения до поры до времени дремлющего в глубинах психики вытесненного бессознательного. Активизация же последнего с неизбежностью приводит к образованию разнообразных симптомов, свидетельствующих о психическом заболевании.

Кроме того, Фрейд считал, что в отличие от сознания бессознательное характеризуется отсутствием каких-либо противоречий. Логика сознания такова, что она не терпит противоречий. Если они обнаруживаются в мыслях или действиях человека, то в лучшем случае это может расцениваться как недоразумение, а в худшем – как болезнь. Логика бессознательного отличается таким инакомыслием, при котором противоречивость протекания бессознательных процессов не является отклонением от некой нормы. Противоречия существуют лишь в сознании и для сознания. Для бессознательного нет противоречий.

Любой фиксируемый сознанием абсурд не является таковым для бессознательного. Напротив, он не менее значим по смыслу для бессознательного, чем какое-либо логически стройное и непротиворечивое построение для сознания. С точки зрения теории психоанализа, за противоречивостью и абсурдностью бессознательного стоит скрытый, потаенный смысл, выявление которого весьма актуально для исследовательской работы. В клиническом плане нелогичные с позиций сознания мышление и поведение пациента воспринимаются аналитиком в качестве важного эмпирического материала, свидетельствующего об активизации бессознательных процессов, нуждающихся в раскрытии их истоков и конкретного содержания. Цель – выявление их подлинного смысла и доведение до сознания всего того, что кажется на первый взгляд абсурдным и противоречивым.

Не менее существенно и то, что при раскрытии специфики бессознательного психического Фрейд пересмотрел привычные представления о времени. В его понимании время как таковое имеет значимость только для сознания. В бессознательном отсутствует чувство времени. Само бессознательное оказывается как бы вне времени. Так, в сновидении или при невротическом состоянии прошлое и настоящее не обязательно должны следовать друг за другом в той хронологической последовательности, в которой происходили реальные или воображаемые события. В бессознательном прошлое и настоящее, как, впрочем, и будущее, могут смещаться в любую сторону, опережая или подменяя друг друга.

Для Фрейда вневременность – одна из наиболее характерных особенностей бессознательного. Он даже полагал, что психоаналитическое представление о вневременности бессознательного может вести к пересмотру идей немецкого философа Канта об априорных, то есть существующих независимо от человеческого опыта и предшествующих ему формах пространства и времени. Важно иметь в виду то, что рассмотрение бессознательного через призму его безвременности вело к признанию специфических различий между сознательными и бессознательными процессами. Как полагал Фрейд, в отличие от сознательных бессознательные процессы не распределены во временной последовательности, не меняются с течением времени и вообще не имеют никакого отношения к времени.

Представления Фрейда о времени имели прямое отношение как к теории, так и к практике психоанализа. В теории понятие времени использовалось им для характеристики различных психических процессов. В клинической практике – для установления периодичности психоаналитических сеансов и продолжительности лечения.

Помимо признания за бессознательным безвременности, Фрейд полагал, что существует интервал между возникновением болезни в настоящем и ее глубинными истоками, уходящими корнями в прошлое. Причины же невротических заболеваний следует искать в том периоде времени, когда возникли наиболее сильные детские переживания, вызванные различного рода реальными событиями или фантазиями.

Проблема времени имеет важное значение и для практики психоанализа. Она включает в себя три аспекта: точное время прихода пациента к аналитику, частоту и длительность психоаналитического сеанса, продолжительность лечения больного. Фрейд считал, что, несмотря на безвременность бессознательного или, скорее, именно благодаря этому, соблюдение определенных условий относительно времени существенно для всех трех аспектов.

Назначение точного часа визита к психоаналитику имеет принципиальное значение. Пациент отвечает за отведенное ему время, даже если он не использует его. Отвечает за него тем, что, в принципе, обязан оплачивать назначенное ему, но не использованное время, как это подчас случается, когда пациент начинает прибегать к различного рода ухищрениям, чтобы пропустить очередной сеанс. Стремление пациента перенести очередной сеанс психоаналитического лечения на другое время, опоздания или забывание времени визита к аналитику – это чаще всего уловки больных, пытающихся замедлить процесс раскрытия тайн их жизни или сохранить свою болезнь с целью получения определенной выгоды от нее.

Длительность психоаналитического сеанса обычно ограничивается одним академическим часом, составляющим 45–50 минут, а их частота зависит от состояния больного. Фрейд утверждал, что психоаналитические сеансы должны проводиться ежедневно, за исключением выходных и праздничных дней, а при легких случаях или продолжительном, хорошо налаженном лечении – три раза в неделю. Пропуски сеансов, перерыв в лечении затрудняют психоаналитическую работу и не способствуют лечению больного.

Длительность же лечения психоаналитическими методами всегда продолжительна по времени – от полугодия до нескольких лет. Можно понять пациентов, желающих за два-три сеанса освободиться от невротического расстройства. Можно понять и тех, кто рассматривает длительное психоаналитическое лечение как способ «вымогательства» денег у больных. Однако, как подчеркивал Фрейд, желательному сокращению психоаналитического лечения мешает безвременность бессознательных процессов и медленное осуществление душевных изменений. Ограничение во времени не приносит пользы ни врачу, ни пациенту.

Наконец, наряду с размышлениями о безвременности бессознательных процессов, Фрейд внимательно рассмотрел отношения между физической и психической реальностью для выявления специфических характеристик бессознательного. Он начал с того, что переосмыслил ранее выдвинутую им теорию совращения, в соответствии с которой причиной возникновения неврозов служили реальные травматические события детства, связанные с посягательствами взрослых, чаще всего родителей или ближайших родственников, на детей. В результате на передний план выдвинулось понимание психической реальности как важной составляющей человеческой жизни. В психоанализе именно психическая реальность стала важной и неотъемлемой частью исследовательской и терапевтической деятельности. Фактически при психоаналитическом «препарировании» бессознательного в нем стирались какие-либо границы между вымыслом и действительностью, фантазией и реальностью.

Это вовсе не означало, что подобных границ вообще не существует или их нельзя в принципе провести. Дело вовсе не в этом, а в том, что для бессознательного внутренняя реальность имеет не меньшее значение, чем внешний мир. Скорее напротив, чаще всего именно психическая реальность становится для человека более значимой, чем его внешнее окружение. Особенно большое значение эта реальность имеет при возникновении неврозов. Во всяком случае, акцентируя внимание на бессознательном психическом, Фрейд доказал, что для невроза психическая реальность значит больше материальной.

Для основателя психоанализа психическая реальность была той сферой, в которой происходят наиболее существенные и значимые для жизнедеятельности человека процессы и изменения, оказывающие воздействие на его мышление и поведение. С его точки зрения, бессознательное психическое – это тот объект исследования, который позволяет лучше понять как специфику протекания тех или иных процессов в психике человека, так и причины невротических заболеваний. Так, бегство в болезнь – это уход человека от окружающей его действительности в мир фантазий. В своих фантазиях невротик имеет дело не с материальной реальностью, а вымышленной; тем не менее она оказывается реально значимой для него. В мире неврозов решающей является именно психическая реальность.

В психоанализе значительное внимание уделяется рассмотрению роли психической реальности в жизни человека. Отсюда особый интерес к фантазиям и сновидениям, дающим возможность заглянуть в глубины психики человека, выявить его бессознательные желания и влечения. Психоаналитик не придает принципиального значения тому, связаны переживания человека с имевшими некогда место действительными событиями или они соотносятся с сюжетами, нашедшими свое отражение в фантазиях, сновидениях, грезах, иллюзиях. Для понимания разыгрывающихся в душе человека внутрипсихических конфликтов важно выявить те элементы психической реальности, которые стали причиной возникновения этих конфликтов. Для успешного лечения нервных заболеваний необходимо довести до сознания пациента значение бессознательных процессов и сил, составляющих содержание психической реальности и играющих определенную роль в жизни человека.

Все это принималось во внимание Фрейдом при рассмотрении бессознательного психического. Все это учитывалось им при выявлении специфических характеристик бессознательного как такового.

Для того чтобы в более наглядной форме представить взгляды Фрейда на психоаналитическое понимание бессознательного, имеет смысл зафиксировать выдвинутые им наиболее важные теоретические положения. Эти положения сводятся к следующему:

¦ отождествление психики с сознанием нецелесообразно, ибо нарушает психическую непрерывность и ввергает в неразрешимые трудности психофизического параллелизма;

¦ допущение бессознательного психического необходимо потому, что у данных сознания имеется немало пробелов, объяснение которых невозможно без признания психических процессов, отличных от сознательных;

¦ бессознательное – закономерная и неизбежная фаза процессов, которые лежат в основе психической деятельности человека;

¦ ядро бессознательного составляют унаследованные психические образования;

¦ каждый психический акт начинается как бессознательный, он может таким и остаться или, развиваясь дальше, проникнуть в сознание в зависимости от того, наталкивается ли он на сопротивление или нет;

¦ бессознательное – особая психическая система со своим собственным способом выражения и свойственными ей механизмами функционирования;

¦ бессознательные процессы не тождественны сознательным, они пользуются определенной свободой, которой лишены последние;

¦ законы бессознательной психической деятельности во многих отношениях отличаются от законов, которым подчинена деятельность сознания;

¦ не следует отождествлять восприятие сознания с бессознательным психическим процессом, являющимся объектом этого сознания;

¦ ценность бессознательного как показателя особой психической системы больше, чем его значение как качественной категории;

¦ бессознательное познается только как сознательное после его превращения или перевода в форму, доступную сознанию, поскольку, будучи не сущностью, а качеством психического, сознание остается единственным источником, освещающим глубины человеческой психики;

¦ некоторые из бессознательных состояний отличаются от сознательных только отсутствием сознательности;

¦ противоположность сознательного и бессознательного не распространяется на влечение, так как объектом сознания может быть не влечение, а только представление, отражающее в сознании это влечение;

¦ особенные свойства бессознательного:

– первичный процесс;

– активность;

– отсутствие противоречий;

– протекание вне времени;

– замена внешней, физической реальности внутренней, психической реальностью.

Очевидно, что сформулированные Фрейдом теоретические положения о бессознательном могут по-разному восприниматься теми, кто и сегодня пытается понять смысл, значение и роль бессознательных процессов в жизни человека. Одни из этих положений могут быть восприняты в качестве отправных, исходных, способствующих выявлению и пониманию бессознательной деятельности людей. Другие – вызовут, возможно, возражение и даже протест со стороны тех, кому претит установка на признание бессознательного в качестве основополагающего начала, предопределяющего мышление и поведение индивида. Третьи – разочаруют специалистов в области человековедения своей тривиальностью. Четвертые – покажутся слишком заумными, философски окрашенными и не имеющими отношения к терапевтической деятельности.

Однако, как бы это ни воспринималось современниками, снисходительно относящимися к классическому психоанализу, вряд ли стоит сбрасывать со счетов то обстоятельство, что именно Фрейд предпринял серьезную попытку обстоятельного рассмотрения характерных особенностей и существа бессознательного, а также возможностей и путей его познания.

Изречения

З. Фрейд: «Бессознательное казалось нам вначале только загадочной особенностью определенного психического процесса; теперь оно значит для нас больше, оно служит указанием на то, что этот процесс входит в сущность известной психической категории, которая известна нам по другим важным характерным чертам, и что оно принадлежит к системе психической деятельности, заслуживающей нашего полного внимания».

З. Фрейд: «Душевная жизнь истерических больных полна действующими, но бессознательными идеями; от них происходят все симптомы. Это – действительно характерная черта истерического мышления – над ним властвуют бессознательные представления».

З. Фрейд: «Сокращение аналитического лечения остается совершенно справедливым желанием, исполнения которого мы добиваемся различными путями. К сожалению, этому мешает очень важный момент – медлительность, с которой совершаются глубокие душевные изменения, в конечном счете, пожалуй, безвременность наших бессознательных процессов». Л. Шерток, «Бессознательное – это не царство слепых сил, а определенная структура, основу которой составляют несколько основных влечений. После этого фрейдовского открытия бессознательное перестало быть темным колодцем, из глубин которого мы можем время от времени извлекать что-нибудь интересное. Оно стало объектом, доступным научному познанию».

Трудности и ограничения на пути осознания бессознательного

Фрейд не был человеком, слепо уповавшим на свои собственные идеи о бессознательном психическом и не испытывавшим никаких сомнений относительно возможностей познания бессознательного. Напротив, выдвинув свои представления о бессознательном психическом, он постоянно вносил коррективы в свое понимание динамики бессознательных процессов и высказывал подчас такие соображения, согласно которым психоанализ далеко не всегда вел к теоретически бесспорным доказательствам и практически действенным результатам.

Так, стремясь к выявлению и раскрытию смысла бессознательных влечений и желаний человека, Фрейд считал, что изучение сновидений является наиболее плодотворным и перспективным подходом к пониманию природы, содержания и механизмов функционирования бессознательного. Работа «Толкование сновидений» была посвящена именно этой задаче – исследованию бессознательного посредством интерпретации различных сновидений. Для Фрейда сновидения выступали в качестве «царской дороги» к познанию бессознательного. Однако это не мешало ему быть критичным по отношению к пределам психоаналитического познания бессознательного. Не случайно в конце работы «Толкование сновидений» он заметил, что бессознательное раскрывается данными сновидения не в полной мере, как это хотелось бы аналитику.

Уже обращалось внимание на то обстоятельство, что познание бессознательного завершалось у Фрейда, по сути дела, выявлением бессознательных влечений. Тем самым он признавал тот предел, за который психоаналитик не может идти дальше, желая осмыслить бессознательные проявления человека. Но не означает ли это, что фактически Фрейд признал невозможность средствами психоанализа раскрыть природу бессознательного психического?

Как это, может быть, ни странно на первый взгляд, но основатель психоанализа нередко приходил именно к такому выводу. В самом деле, во многих своих работах он выступал против абстрактных трактовок бессознательного и упрекал своих предшественников, особенно философов, в том, что они не смогли дать объяснение подлинной природы бессознательной деятельности человека. В то же время, осуществляя свою исследовательскую работу по осмыслению бессознательного психического, он также оказался в довольно странном положении, когда пришлось говорить о пределах психоаналитического познания бессознательного. Во всяком случае, Фрейд был вынужден констатировать, что, подобно философу, рассматривавшему бессознательное как некую небылицу, аналитик, признающий душевную жизнь человека скорее бессознательной, нежели сознательной, в результате также не может сказать, что такое бессознательное.

Такое положение было характерно не только для теории, но и для практики классического психоанализа. В самом деле, в процессе практической деятельности Фрейда познание бессознательного с целью устранения неведения больного относительно своих душевных процессов как одной из причин возникновения невроза не вело к автоматическому избавлению от невротического расстройства. Исходная установка, согласно которой знание смысла симптома вело к освобождению от него, оказалась проблематичной при ее практической реализации. Эта установка служила необходимой ориентацией в раскрытии смысла бессознательной деятельности пациента, для того чтобы за символическим языком бессознательного выявить его скрытые тенденции и сделать их объектом сознания. Но в теоретическом отношении познание бессознательного доходило до фиксации бессознательных влечений сексуального характера и на этом останавливалось. В практике же психоанализа оказалось, что раскрытие смысла отдельных проявлений бессознательных актов больного далеко не всегда непосредственно освобождало его от невроза.

Впоследствии Фрейд пересмотрел возможности, пути и средства, способные привести к освобождению от болезненных симптомов. К этому вопросу я еще вернусь, когда объектом рассмотрения станет психоаналитическая концепция неврозов и психоаналитическая терапия в целом. Пока же подчеркну, что у самого Фрейда многие случаи психоаналитического лечения оказались незавершенными.

Впрочем, в отличие от некоторых современных психоаналитиков, рассматривающих психоанализ в качестве панацеи от всех психических заболеваний, Фрейд не считал психоаналитическое лечение всесильным, пригодным на все случаи жизни. Напротив, как и при познании бессознательного, он видел определенные ограничения психоанализа как медицинского средства лечения больных. Не случайно Фрейд подчеркивал, что ценность психоанализа следует рассматривать не столько с точки зрения его эффективности в медицинской практике, сколько в плане понимания его значимости как концептуального средства исследования бессознательного психического. Он замечал, что, если бы психоанализ был таким же безуспешным во всех других формах нервных и психических заболеваний, как в области бредовых идей, он все равно остался бы полностью оправданным как незаменимое средство научного исследования.

В конечном счете как в исследовательской, так и в терапевтической деятельности Фрейда расшифровка следов бессознательного и выявление смысла бессознательных процессов не решали окончательно вопроса о глубине познания и осознания бессознательного психического. Ведь интерпретация проявлений бессознательного, находящих свое отражение в речи человека, его сновидениях или симптомах болезни, может допускать вариативные, то есть разнообразные, часто не совпадающие друг с другом толкования бессознательного.

С одной стороны, индивидуально-личностная речь общающегося с аналитиком человека нередко оказывается приукрашенной, скрывающей и маскирующей истинное положение вещей. Пациент далеко не всегда бывает искренним и правдивым. Он хочет казаться в глазах аналитика лучше, чем есть на самом деле. Нередко он не только сознательно обманывает аналитика, но и бессознательно обманывается на свой собственный счет. Причем неискренность пациента облекается как в формы, которые психоаналитик, будучи профессионалом, может легко распознать, так и в одеяния, далеко не всегда узнаваемые и способствующие разоблачению сознательного или бессознательного обманщика. Здесь не только возникают трудности профессионального характера, но и открывается простор для превратного толкования бессознательного, особенно в том случае, когда аналитик уповает на свою непогрешимость.

С другой стороны, понимание языкового материала, речевого потока зависит от субъективного восприятия аналитика, придерживающегося той или иной идейной ориентации. Одно дело – строго придерживаться правил и установок классического психоанализа со всеми вытекающими отсюда последствиями. Другое – следовать иным психоаналитическим теориям, отвергающим представления Фрейда о сексуальном характере эдипова комплекса, бессознательном влечении к смерти, присущем человеку разрушительном, деструктивном инстинкте. Не случайно психоаналитики, придерживающиеся различных взглядов на исходные положения о бессознательных влечениях, по-разному воспринимают и «историческую истину», скрывающуюся за речью пациентов, их сновидениями или симптомами заболеваний. Так, например, при анализе сновидений возможны различные варианты их толкований, поскольку пациенты нередко приспосабливают содержание своих сновидений к теориям лечащих их врачей. Психоаналитики же часто усматривают в сновидениях своих пациентов именно то, что им непременно хочется видеть, чтобы тем самым привести в соответствие теорию и практику. Кроме того, толкование сновидений не исключает возможности, что психоаналитик может пройти мимо чего-то существенного, недооценить какой-либо образ, сюжет, элемент или по-иному взглянуть на все сновидение в целом. Стало быть, расшифровка следов бессознательного и выявление смысловых связей допускают пристрастное отношение, которое проявляется в процессе психоаналитического познания бессознательного.

Необходимо иметь в виду и другое. Утверждая, что психоанализ может рассматриваться в качестве незаменимого средства научного исследования, Фрейд в то же время делал основной акцент не столько на объяснении, сколько на описании и толковании бессознательного психического. Правда, в своих работах он подчас не проводил различий между объяснением и толкованием. Однако вполне очевидно, что это не одно и то же. Кроме того, Фрейд рассматривал психоанализ как естественную науку, из чего следует, что за описанием и толкованием бессознательных процессов должно было бы следовать их объяснение. Однако его первый фундаментальный труд назывался «Толкованием сновидений», а не объяснением их.

В свое время немецкий философ Дильтей попытался выявить различия между «объяснительной» и «описательной» психологией. Он утверждал, что объяснять можно только явления природы, в то время как душевная жизнь человека постигается внутренним восприятием и, следовательно, ее понимание достигается путем описания соответствующих представлений, мотивов поведения, воспоминаний и фантазий индивида. Фрейд не собирался отождествлять психоанализ с описательной психологией. Напротив, в некоторых работах он даже стремился подчеркнуть отличие психоаналитического учения о бессознательном от подобного рода психологии. Он полагал, что после признания различий между сознательным, предсознательным и вытесненным бессознательным психоанализ отделился от описательной психологии.

Казалось бы, подобное видение Фрейдом психоанализа сближает его с объяснительной психологией. Однако в действительности психоанализ не стал объяснительной научной дисциплиной. Несмотря на попытки Фрейда не только описать, но и по возможности объяснить психические процессы и, таким образом, раскрыть природу бессознательного психического, ему не удалось сделать объяснение основным принципом психоанализа. Не случайно в своих работах он чаще говорит об описании и толковании, нежели об объяснении психических процессов.

Рассматривая психоанализ как науку, многие его представители стараются доказать научный характер психоаналитических построений. При этом они прибегают к таким аргументам, согласно которым психоанализ органически вписывается в остов научных дисциплин, имеющих дело с объяснением тех или иных явлений, процессов и сил, содержащихся и действующих в психике человека. Разумеется, существуют и противоположные точки зрения, в соответствии с которыми психоанализ не является объясняющей наукой, а представляет собой в лучшем случае инструментальное средство для описания и интерпретации бессознательного психического.

При всем стремлении рассматривать психоанализ как научную дисциплину, дающую научное объяснение бессознательному, Фрейд был вынужден признать ограниченность психоаналитического подхода в познании бессознательного именно в плане его объяснительных функций. Так, в одной из своих работ он недвусмысленно сказал, что психоаналитическому исследованию недоступно объяснение бессознательного психического.

Все это вовсе не означает, что психоанализ бесперспективен при изучении бессознательных процессов или осуществлении терапии неврозов. Не означает это и того, что исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда оказалась бесполезной для раскрытия бессознательного психического и устранения невротических симптомов. Его собственные признания в ограниченности психоанализа, неспособного выйти за рамки выявления бессознательных влечений человека и стать всесильным средством излечения буквально всех психических заболеваний, свидетельствовали скорее о честности ученого и скромности врача, нежели о никчемности и бесперспективности психоаналитического подхода к изучению человека.

Некоторые психологи, философы и врачи считали, как, впрочем, считают и до сих пор, что в принципе невозможно познать нечто, не являющееся предметом сознания и, следовательно, не может быть и речи ни о каком бессознательном. Фрейд же не только выступил против подобной точки зрения, но и всей своей исследовательской и терапевтической деятельностью продемонстрировал возможности выявления бессознательных процессов. Если те, кто все-таки признавал бессознательное, допускали лишь абстрактные, отвлеченные размышления о бессознательных процессах, то, в отличие от них, основоположник психоанализа на конкретном, эмпирическом материале показал, как и каким образом можно выявлять бессознательное, фиксировать его и работать с ним.

Фрейд признавал, что психоанализ не всесилен ни в своих исследовательских, ни в своих терапевтических функциях. Он соглашался с тем, что, подобно философам, психоаналитик не может ответить на вопрос, что есть бессознательное. Но он исходил из того, что психоанализ может помочь в изучении бессознательного психического и использовать полученные таким путем знания в терапевтических целях. Причем там и тогда, где и когда другие методы исследования и терапии оказываются в силу присущих им ограничений недейственными и неэффективными в выявлении бессознательных желаний и влечений человека. В этом отношении примечательным является высказывание Фрейда в работе «Сопротивление психоанализу» (1925), согласно которому аналитик может указать конкретные области человеческой деятельности, где проявляется бессознательное.

Одна из величайших заслуг Фрейда как раз и состояла в том, что он продемонстрировал возможность изучения бессознательного на конкретном материале. Он обратился к исследованию той конкретики, которая не попадала, как правило, в поле зрения психологов, философов и врачей, интересующихся закономерностями мышления и поведения человека. Его исследовательский и терапевтический интерес привлекли «мелочи жизни», остающиеся по ту сторону сознания и не представляющие какой-либо значимости для людей, привыкших соотносить свою собственную жизнь и жизнь других с эпохальными событиями, грандиозными свершениями, крупномасштабными задачами.

Психология сознания воспаряла к вершинам духовного мира личности. Психология бессознательного предполагала обращение к низменным страстям человека. Первая ориентировалась на раскрытие сознательно-разумной деятельности индивида. Вторая посягала на выявление бессознательных процессов, сил, желаний и влечений, накапливающихся и содержащихся в преисподней человеческой души. Традиционная психология занималась изучением закономерностей внутреннего мира человека, способствующих развертыванию его жизненных сил. Психоанализ замахнулся на раскрытие его «закономерзостей», приносящих человеку боль, страдания, муки и доводящих его до такого состояния, когда ему приходилось спасаться бегством в болезнь.

Для Фрейда именно «мелочи жизни» стали первостепенным объектом пристального внимания и осмысления. Для него именно закономерности внутреннего мира человека оказались важными и существенными для понимания существа и механизмов работы бессознательного. Поэтому исследовательская и терапевтическая деятельность Фрейда была направлена в первую очередь на такие области проявления бессознательного, которые по большей части оставались в тени, не признавались в качестве заслуживающих внимания объектов изучения. Такими областями проявления бессознательного стали для Фрейда ошибочные действия, сновидения и невротические симптомы. Их исследование положило начало конкретному изучению бессознательного и становлению психоанализа как самостоятельной отрасли знания и терапевтического лечения психических заболеваний.

Вполне очевидно, что для лучшего понимания весомости вклада Фрейда в психоаналитическое понимание человека необходимо вслед за ним обратиться к «мелочам жизни», к тем сферам проявления бессознательного, которые вызвали повышенный интерес у основателя психоанализа. Таким образом, объектом последующего рассмотрения станут ошибочные действия человека, его сновидения и невротические симптомы.

Изречения

3. Фрейд: «Бессознательное – это истинно реальное психическое, столь же неизвестное нам в своей внутренней сущности, как реальность внешнего мира, и раскрываемое данными сновидения в столь же незначительной степени, как внешний мир показаниями наших органов чувств».

3. Фрейд: «Задача дать объяснения, стоящая перед психоанализом вообще, узко ограничена. Объяснить нужно бросающиеся в глаза симптомы, вскрывая их происхождение; психических механизмов и влечений, к которым приходишь таким путем, объяснять не приходится; их можно только описать».

3. Фрейд: «Аналитик тоже не может сказать, что такое бессознательное, но он может указать на область тех проявлений, наблюдение которых заставило его предположить существование бессознательного».

Контрольные вопросы

1. Является ли Фрейд первооткрывателем сферы бессознательного?

2. Как и каким образом Фрейд пришел к идее бессознательного психического?

3. Что такое предсознательное и вытесненное бессознательное?

4. Как возможно познание бессознательного?

5. Что имел в виду Фрейд, говоря о бессознательных влечениях?

6. Каково психоаналитическое понимание влечений человека?

7. В чем состоит специфика бессознательных процессов?

8. Может ли психоаналитик ответить на вопрос, что такое бессознательное?

9. Каковы трудности и ограничения, лежащие на пути осознания бессознательного?

10. В каких областях человеческой деятельности психоаналитик может фиксировать реальное проявление бессознательных процессов?

1. Бассин Ф. Б. Проблема бессознательного (о неосознаваемых формах высшей нервной деятельности). – М., 1968.

2. Бессознательное: природа, функции, методы исследования / Под ред. А. С. Прангишвили, А. Е. Шерозия, Ф. Б. Бассина. – Тбилиси, 1978. Т. 1.

3. Кнапп Г. Понятие бессознательного и его значение у Фрейда // Энциклопедия глубинной психологии. Т. 1: Зигмунд Фрейд. Жизнь, работа, наследие. – М., 1998.

4. Ранк О., Закс Г. Бессознательное и формы его проявления // Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль. – М., 1994.

5. Фрейд 3. Некоторые замечания относительно понятия бессознательного в психоанализе // Зигмунд Фрейд, психоанализ и русская мысль. – М., 1994.

6. Фрейд 3. Сопротивление против психоанализа // Психоаналитические этюды. – Минск, 1997.

7. Фрейд 3. Я и Оно // Либидо. – М., 1996.

8. Элленберг Г. Ф. Открытие бессознательного: история и эволюция динамической психиатрии / Общ. ред. предисл. В. Зеленского. – СПб., 2001. Часть 1.

9. Элленберг Г. Ф. Открытие бессознательного: история и эволюция динамической психиатрии / Общ. ред. и предисл. В. Зеленского. – СПб., 2004. Т. 2.

Рубеж XIX-XX вв. - важнейшая веха на пути философской мысли, открывающая собой современный новейший этап ее сложной и противоречивой истории. Философию XX в. можно назвать постклассичсской, так как она отличается от «классического» этапа своего развития. XX в. - это век величайших потрясений в жизни человечества (мировых войн, революций), когда перед всеми людьми планеты встал реально вопрос о самом существовании земной цивилизации. Научно-техническая революция сделала отношения человека к природному миру и к собственному миру культуры значительно более сложными, чем в прошлые времена, более опосредованными. Диалог «философии человека» и «философии науки» в наше время по сути только начинается. В этом диалоге родились и рождаются новые направления философского знания. Укажем на некоторые из них.

Неопозитивизм (логический позитивизм) - современная форма позитивизма, общекультурные и гносеологические корни которого уходят в XIX столетие, когда были сформулированы и разработаны основные принципы и положения классического позитивизма: признание достоверным только физически-опытного знания и отказ научного исследователя от «ненаучного», «метафизического» объяснения (т. е. мировоззренческих и философских проблем) как теоретически, так и практически невозможных. Понимая философию как род деятельности, сводящийся и к анализу естественных и искусственных языков, логические позитивисты добились определенных результатов в выяснении роли знаково-символических средств в научном познании и возможности математизации знания, соотношения теоретического аппарата и эмпирического базиса науки. Идеальном средством решения этих задач неопозитивисты считают аппарат математической логики.

Постпозитивизм возник и сложился в середине XX в. На критики и самокритики неопозитивизма. Отграничение научного знания от ненаучного представители постпозитивизма видя в том, что научное знание принципиально может быть опровергнуто с помощью данных опыта. С этой точки зрения любое научное знание носит лишь гипотетический характер и подвержено ошибкам.

Психоанализ - направление, обязанное своим происхождением австрийскому культурологу, психологу и врачу-психиатру З. Фрейду (1856-1939). В основе направления лежит фундаментальное положение о роли бессознательного в жизни людей, которое рассматривается психоаналитиками как мощное энергетическое начало. В эту область «спрятаны» все запрещенные культурой влечения и страхи, что порождает постоянные неврозы и психические расстройства человека. Но бессознательность и должно стать предметом научного познания, поскольку у бессознательных процессов есть свой смысл. Психоанализ и есть средство научного познания тайн бессознательного.

Феноменология - направление, современный вид которому придал немецкий философ Гуссерль (1859-1938). Феноменология, по его мнению, - дисциплина, описывающая сущностные характеристики сознания. Выполнить их феноменология может, только будучи строгой наукой. Это значит, что она должна выделить чистое, т. е. допредметное, досимволическое сознание, или «субъективный поток», и определить его особенности. Только таким путем можно прийти к пониманию сущности сознания вообще, основная характеристика которого - «интенциональность», т. е. его направленность на тот или иной предмет. Источником всех теорий и понятий науки феноменология признает мир повседневности (жизненный мир). Переход от рассмотрения конкретных предметов к анализу их чистой сущности получил у феноменологов наименование «феноменологической редукции», т. с. переориентировки внимания ученого с предмета на то, каким образом указанные предметы даны нашему сознанию. Таким путем, считает феноменология, открывается возможность исследования многообразных видов человеческого опыта.

Экзистенциализм - направление, признающее единственной подлинной реальностью бытие человеческой личности. Общим положением экзистенциализма является утверждение о первичности человеческого существования по отношению к социальной сущности индивида. И это потому, что человек сам определяет свою сущность. Он стремится к своей индивидуальной цели, творит себя, выбирает свою жизнь. Но в обыденной жизни человек не осознает бессмысленности мира и стремится быть «как все», избегая свободы и ответственности. Этим, однако, отличается обыденный человек от подлинного, принимающего на себя всю ответственность за свой выбор и свои решения. Современный экзистенциализм (преимущественно немецкий и французский) сформировался под влиянием идей датского философа Кьеркегора, философии жизни и феноменологии. Предтечей экзистенциализма были русские философы Н. Бердяев и Л. Шестов.

Структурализм и постструктурализм - общее название для ряда направлений в современном философском и гуманитарном знании, связанное с поиском логических структур, объективно существующих за многообразием явлений культуры. Предпосылки структурализма можно проследить даже в античности (пифагорейцы, неоплатоники), но в современную философию идеи структурализма пришли из специальных областей знания (лингвистики, литературоведения, этнографии). Свою основную задачу структурализм видит в поисках устойчивых логических структур, т. е. устойчивых связей объектов. Структурализм добился значительных успехов в выявлении глубинных структур культуры. Вместе с тем он явился противником гуманистических представлений о центральной роли человека и его свободы, что объективно дегуманизирует обществознание. Продолжением, но и самокритикой структурализма стал постструктурализм, признавший невозможность редукции субъекта к структурам, что в значительной степени означало возвращение к человеку как субъекту.

Философская герменевтика - первоначально (с античных времен это слово означало искусство истолкования текстов. С ХХ в. (М. Хайдеггер, Г. Гадамер, П. Анкер и др.) этим словом обозначается философское учение о понимании и постижении смысла («сути дела») феноменов духовной культуры, цели Гадамера понимание - способ существования познающего, действующего и оценивающего человека, универсальный способ освоения человеком мира в «опыте жизни», в «опыте истории» и «опыте искусства».

Философская антропология ставит перед собой задачу осмысления проблем человеческой природы и основных модусов человеческого бытия. Противоречивая сущность человека заключается в том, что он и погружен в мир, и возвышается над ним, что дает возможность ему взглянуть на мир и с точки зрения мгновения, с точки зрения вечности. Уникальность человека как космического существа, способного к самосознанию, требует изучать его и как объект, и как субъект своей жизни. Философская антропология выступила против биологизаторских концепций сущности человека, подчеркивая духовные и творческие основы человека и общества.

Обратившись к психической реальности, Фрейд попытался ответить на один из существенных вопросов, так или иначе стоявший перед психоанализом. Если, будучи бессознательными, психические процессы не попадают в поле сознания, то как человек может узнать о них и возможно ли в принципе осознание бессознательного?

Подобно большинству философов, Фрейд считал, что все человеческое знание так или иначе связано с сознанием. Собственно говоря, знание всегда выступает в качестве со-знания. Поэтому он исходил из того, что бессознательное может быть познано не иначе, как посредством становления его сознательным.

Можно допустить, что познавательные процессы, совершающиеся в глубинах человеческой психики бессознательно, доходят до поверхности сознания или, наоборот, сознание каким-то образом прорывается к ним. Но такое допущение не способствует ответу на поставленный вопрос, так как, согласно Фрейду, обе возможности не отражают реального положения вещей. Чтобы выйти из тупика, основатель психоанализа пытался отыскать иную возможность перевода внутренних процессов в сферу, где открывается доступ к их осознанию.

Фрейд считает, что вопрос "Каким образом что-либо становится сознательным?" целесообразнее облечь в форму "Каким образом что-либо становится предсознательным?". Для него сознательные, бессознательные и предсознательные представления не являются записями одного и того же содержания в различных психических системах. Первые включают в себя предметные представления, оформленные соответствующим словесным образом. Вторые - материал, остающийся неизвестным, т.е. непознанным, и состоящий из одних предметных представлений. Третьи - возможность вступления в связь предметных представлений со словесными. Исходя из этого, процесс узнавания бессознательного переносится из сферы сознания в область предсознательного.

В классическом психоанализе речь идет о переводе вытесненного бессознательного в предсознательное. Осуществление этого перевода предполагается посредством специально разработанных психоаналитических приемов, когда сознание человека как бы остается на своем месте, бессознательное не поднимается непосредственно на ступень сознательного, а наиболее активной становится система предсознательного, в рамках которой появляется возможность превратить вытесненное бессознательное в предсознательное.

Узнавание бессознательного соотносится с возможностями встречи предметных представлений с языковыми конструкциями, выраженными в словесной форме. Отсюда то важное значение в теории и практике психоанализа, которое Фрейд придавал роли языка в раскрытии содержательных характеристик бессознательного.

Основатель психоанализа исходит из того, что словесные представления являются следами воспоминаний. В соответствии с этим познание бессознательного основывается на признании наличия в человеке такого знания, о котором самому ему ничего не известно, пока не будет восстановлена цепь воспоминаний о реальных или воображаемых событиях прошлого, имевших место в жизни отдельного индивида или в истории развития человеческого рода.

Познание бессознательного становится в психоанализе не чем иным, как припоминанием, восстановлением в памяти человека ранее существовавшего знания. Психоаналитически понятое осознание оказывается воскрешением знания-воспоминания, вытесненного в бессознательное в силу нежелания или неумения человека распознать за символическим языком те внутренние влечения и желания, которые нередко ассоциируются со скрытыми демоническими силами.

С точки зрения Фрейда, у нормального, здорового человека процесс познания совершается как бы автоматически. В случае необходимости человек всегда может восстановить в своей памяти события прошлого, мысленно пробегая по следам воспоминаний. Даже если он не осознает своих внутренних психических процессов, не понимает смысла происходящего, не видит логических связей между прошлым и настоящим, это никак не сказывается на его жизнедеятельности. У такого человека возможные конфликтные ситуации находят свое разрешение благодаря механизму сублимации (переключение психической энергии с социально неприемлемых на социально одобренные цели) на уровне символических представлений, активизирующихся в сновидениях или художественном творчестве. Другое дело - невротик, психика которого находится во власти вытесненного бессознательного. У него нарушаются логические связи между прошлым и настоящим, в результате чего незнание становится патогенным, вызывая сомнения, мучения и страдания. Собственно говоря, невроз является, по мнению Фрейда, следствием незнания или недостаточности информации о душевных процессах, о которых следовало бы знать.

Для того чтобы превратить патогенное незнание в нормальное знание, перевести вытесненное бессознательное в предсознательное, а затем в сознание, необходимо восстановить нарушенные внутренние связи, помочь невротику уяснить смысл происходящего и тем самым подвести его к пониманию подлинных причин, обусловивших его страдания. В принципе это возможно, поскольку в психике человека нет ничего случайного. Каждый психический акт, каждый бессознательный процесс имеет определенный смысл, выявление которого представляется важной задачей психоанализа.

Под смыслом Фрейд понимает цель, тенденцию, намерение любого психического акта, а также его место и значение среди других психических процессов. Поэтому объектом исследования в психоанализе становятся все, на первый взгляд неприметные, кажущиеся второстепенными бессознательные проявления. Если в традиционных философских учениях внимание обращалось главным образом на явления масштабные, ярко выраженные, то в психоанализе акцент смещается в плоскость изучения "отбросов жизни", ранее не вызывавших серьезного интереса у философов в силу непривлекательности тематики или незначительности протекания бессознательных процессов.

Фрейд считает, что познание бессознательного психического возможно и необходимо в рамках того материала, который чаще всего остается за порогом сознания исследователей. Таким материалом являются прежде всего сновидения, ошибочные действия, включая описки, оговорки, забывание имен, утеря предметов, различного рода церемонии и ежедневно совершаемые ритуалы, - одним словом, все то, что относится к повседневной жизни людей.

Смысл бессознательных мотивов, влечений и побуждений человека проясняется скрупулезным и трудоемким расчищением "отбросов жизни", с тем чтобы добраться до первооснов человеческого бытия. Бессознательное не безмолвно. Особенно громко заявляет о себе Оно в сновидениях. Проявляется в иносказательных символических образах. Следует отметить, что чаще всего человек не понимает того, о чем вещает бессознательное в сновидениях. Сознание человека не воспринимает голос бессознательного, поскольку они говорят на разных языках. Поэтому Фрейд сосредоточивает усилия на расшифровке языка бессознательного, разработке психоаналитического словника, в котором осуществляется перевод бессознательной символики на язык обыденного сознания.

Расшифровка языка бессознательного соотносится в классическом психоанализе с отысканием сексуальных корней, лежащих в основе мотивационной деятельности человека. Поиск смысла внутрипсихических процессов завершается указанием на глубинные сексуальные влечения, предопределяющие поведение человека в реальной жизни.

Бессознательное познается путем погружения в глубины человеческого бытия. Разъяснение настоящего происходит за счет сведения его к влечениям человека в прошлом, к тем влечениям, которые проистекают от эроса. Прошлым для Фрейда являются как раннее детство отдельного человека, так и первобытное состояние человеческого рода. Изучение и толкование сновидений, будучи важным средством для познания бессознательного, наглядно демонстрируют истоки бессознательных желаний человека, уходящих своими корнями в онтогенетический доисторический период, т.е. в детство индивида, и в филогенетическую доисторическую эпоху, т.е. в детство человечества.

Обращаясь к детству отдельного человека и человечества в целом, Фрейд соотносит первоначальные бессознательные влечения человеческого существа с сексуальными отношениями в семье, первобытной общине. Познание бессознательного завершается обнаружением Эдипова комплекса, который, согласно Фрейду, возникнув на ранних ступенях человеческой цивилизации, дает знать о себе в жизни современных людей, поскольку в структуре личности имеются бессознательное Оно, на основе которого происходит треугольное расположение эдипова отношения (отец-мать-ребенок), и Сверх-Я как наследник комплекса Эдипа.